Дело о жёлтых хризантемах - Лариса Куницына

но разве я могу иначе относиться к нему? Когда я лежал при смерти после отравления ядом в доме его сестры, когда я был слаб и беспомощен, когда страдал из-за жестоких болей, именно он ухаживал за мной, оставаясь рядом днём и ночью. Он лечил меня не только своими снадобьями, но и словами утешения. Он отвлекал меня от страданий, рассказывая мне сказания и легенды своего странного племени, и между нами действительно зародилась сердечная привязанность. Он был добр ко мне, а я старался быть добрым к нему, слушал его откровения и рассказывал ему о своих скитаниях. Мы провели вместе много часов и сблизились настолько, что он стал мне другом. Потому я и рад был его приезду, потому я стараюсь оказать ему гостеприимство в ответ на его заботу и прощаю ему несносное порой поведение. Разве в этом есть что-то такое, за что нас можно порицать?

— Так это он ухаживал за тобой? — взволнованно воскликнула Мадлен. — Не баронесса?

— Вряд ли баронесса сама стала бы ухаживать за посторонним мужчиной, — снисходительно улыбнулся он. — Она всё-таки дама. Она навещала меня, следила за моим состоянием, давала Хуану травы и указания, как их применять. Всё остальное делал он.

— Но ты ничего не говорил об этом, — заметила она.

— Я вообще ничего не рассказывал тебе о тех днях. Это нелегко, вспоминать такое. Но теперь я тебе рассказал. И хочу сделать тебе внушение. Ты знаешь, что я занят на службе и при дворе. Ты же сама взяла на себя бразды правления в доме и руководишь слугами. Ты не любишь, когда я вмешиваюсь в твои дела, и я привык полностью полагаться на тебя в этом деле. И вдруг я узнаю, что не кто-нибудь, а твоя личная служанка разносит по дому грязные сплетни обо мне и моём госте! Скажи, дорогая, должен ли я сам принять меры к этой болтливой девице, которые, скорее всего, будут выражаться в том, что я велю высечь её на конюшне и на ночь глядя выставлю за ворота замка, или ты разберёшься с этим делом сама?

— О, Марк! Конечно, я разберусь сама! — воскликнула она. — Не беспокойся! Больше ты не услышишь ничего подобного. Я примерно накажу эту болтушку и пресеку все слухи.

— Я надеюсь на тебя, — улыбнулся он и, снова поцеловав её, выпустил из объятий.

Поздно вечером Марк снова поднялся на площадку на крыше и присел на парапет, освещаемый светом большого фонаря, висевшего на кованом кронштейне. Он смотрел на тонущие в синей мгле горы и подставил лицо пахнущему травами прохладному ветру. Потом он услышал шаги и, обернувшись, увидел, что к нему направляется капитан де Ланьяк.

— Ваше сиятельство, — строго произнёс тот, — я узнал, что вы сегодня выезжали из замка без охраны. Вы, конечно, не подчиняетесь прево Сен-Марко, но для нас его приказы — закон, потому прошу вас не мешать нам выполнять свой долг!

Марк задумчиво взглянул на него, и капитан озабоченно нахмурился.

— Вас что-то тревожит, господин граф? — спросил он.

— В какой-то мере, — признался Марк. — Сегодня мне стало известно, что в замке шепчутся о моих весьма экстравагантных вкусах.

— Ах, вы об этом… — немного смущённо пробормотал де Ланьяк. — Я слышал что-то такое, но не придал значения этой глупости. Знаю, что мои люди уже припугнули кое-кого, что за подобные россказни можно получить с десяток добрых тумаков. Никто не смеет чернить имя героя Сен-Марко под крышей, где мы нашли приют! Мне известно, что капитан Лафар того же мнения об этих сплетнях. Его рыцари, двое из которых вместе с ним прошли за королём Ричардом от Сен-Марко до замка Повелителя теней, а потом до стен луара Синего Грифона, так же возмущены этими слухами. Ну, а солдаты, они простые люди, ваше сиятельство, потому капитан Лафар просто пригрозил, что если кто-то из них повторит эту чушь, его немедленно вышвырнут за ворота.

— Что ж, — улыбнулся Марк, — я не ошибся ни в нём, ни в вас, — какое-то время он задумчиво смотрел на капитана, а потом спросил: — А что вы думаете о том чудовище, которое завелось в саду? Это тоже слухи?

— Можно и так сказать, — с готовностью кивнул тот. — Капитан Лафар считает, что курятник разорило вовсе не чудовище, а рысь.

— Рысь? В замке?

— Ну да. Он сказал, что несколько лет назад городок между нижней и замковой стеной атаковали крысы. Они грызли всё подряд, пожирая припасы, и портили добро. И лесничий Сильвестр принёс из леса несколько рысят. Они подросли, освоились в городе и с тех пор исправно уничтожают крыс, не брезгуя и птицами, а иногда действительно забираются в курятники. Должно быть, одна из рысей пробралась в курятник замка и передушила кур.

Марк с любопытством посмотрел на капитана.

— А что с похищенным окороком и нападением на садовника? Это тоже рысь?

— Нет, — усмехнулся де Ланьяк. — Но я полагаю, что это сделал Труфо.

— Труфо? Щенок моего сына вскрыл запертую на замок дверь кладовки и украл окорок?

— Нет, конечно! — рассмеялся капитан. — Окорок стащил Сильвестр. Он и раньше воровал всё подряд, когда у него не хватало денег на выпивку. На сей раз, он украл окорок и, полагаю, спрятал его в саду, чтоб потом унести. Но его нашёл маленький волкодав, погрыз и остатки закопал под кустом. И он же напугал старика. Тот же сказал: «Белый зверь с огромными клыками». Труфо вечно с радостью кидается к каждому встречному и едва не сшибает с ног даже сильных мужчин. У него щенячий нрав, но вот силы, размер и клыки уже далеко не щенячьи. Вот он и выскочил на старика, а тот сослепу принял его за чудовище. У страха глаза велики!

— Очень может быть, — кивнул Марк. — Ваше объяснение выглядит вполне убедительным, капитан. Что ж, я согласен с вами, и обещаю, что впредь постараюсь не забывать вас в замке, выезжая на прогулку.

Этот разговор с де Ланьяком, который нашёл простое и логичное объяснение всем подозрительным фактам, наконец, улучшил его настроение, и он, предвкушая ещё один уютный вечер у камина в кругу семьи, спустился вниз.

Ему казалось, что все мелкие неприятности, которые досаждали ему последнее время, сами собой утряслись, и полагал, что его ждёт ещё один тёмный, и потому довольно скучный день. Он лёг спать за полночь, намереваясь утром доставить себе удовольствие подольше поваляться в постели. Однако ночью его вдруг разбудил отчаянный женский вопль. Онприподнялся прислушиваясь и почувствовал, как в него вцепились руки Мадлен.

— Что это