Дело о жёлтых хризантемах - Лариса Куницына

ступить, лишь бы не причинить своему благодетелю, то есть вам, какие-нибудь неприятности. Я тут уже всё обнюхал и обползал, свёл знакомства с кем только можно и всё у всех выспросил. И потому возможность снова заняться расследованием — для меня большая радость.

— Охотно верю, дружище, и всё же я приказываю тебе выехать утром, когда будет светло, и не раньше. А пока, коль скоро ты никак не можешь без своего благородного ремесла, скажи, что ты успел разузнать об обстоятельствах смерти этой девицы Манон. Не мог же ты пройти мимо такого странного происшествия, не сунув нос в это дело.

— Это верно, ваша светлость, — кивнул Марселон, обратившись к нему так, как привык на службе. — Я между делом расспросил слуг, но все они твердят о проклятии маркизы, которая будто бы доводит девиц до самоубийства.

— Что это за история? — спросил Марк.

— Да странная история, ваша светлость. Поговаривают ещё, что маркиза тут и ни при чём, просто её крик среди ночи предвещает беду, а дело тут совсем в другом. По легенде в здешних краях жила когда-то молодая девица, которая хоть и была дочерью рудокопов, но влюбилась в благородного рыцаря. Он сначала отвечал ей взаимностью, но, сами понимаете, какой рыцарь женится на бедной девушке! И он женился на той, что была ему ровней, а девица пошла в сад, где они встречались, и умерла. Её похоронили, а через какое-то время на её могиле выросли жёлтые хризантемы. Вот после этого и начали накладывать на себя руки девицы из разных селений, и каждый раз возле них, на их теле или после на могиле находили жёлтые хризантемы. Такая вот жуткая история… Что-то не так, ваша светлость? — заметив, как изменился в лице Марк, спросил Марселон.

— В волосах Манон тоже была жёлтая хризантема.

— Вот уж ужас, так ужас… — испуганно пробормотал бывший сыщик. — Неужто то самое проклятие?

— Но кто-то ведь должен был наслать его, и почему именно на Манон?

— И то верно… — Марселон задумался. — В замке и посёлке внизу и другие девицы имеются, почему ж именно она? А ведь может быть… — он встревоженно посмотрел на Марка. — Слышал я от стражников на нижних воротах, что на днях Манон поссорилась с какой-то ведьмой и та её прокляла.

— Какая ещё ведьма?

— Живёт тут одна неподалёку на окраине посёлка Сен-Жак. Это большой посёлок, где живут рудокопы. Говорят, что эта старуха страшная и не в своём уме. У неё шрам через всё лицо, и она всё время ходит к богатым людям и клянчит деньги на свой приют?

— Что за приют?

— Она собирает туда ото всюду немощных и больных, ухаживает за ними, кормит. Деньги ей собирают рудокопы, но всё равно не хватает, вот она и клянчит. И говорят, что она зла на язык и её проклятия сбываются. Её бы давно уж на костёр затолкали, только кто тогда за стариками и калеками приглядывать будет? Ну, и к тому же она, видите ли, мать смотрителя рудников господина Бартлена, и вдова того смотрителя, что был до него, поскольку он унаследовал свою должность за отцом.

— И что же случилось между нею и Манон?

— Она явилась в замок и потребовала встречи с госпожой графиней. Стражники не решались беспокоить её сиятельство, но всё же отправили посыльного в дом, и тот передал всё Манон, поскольку она служанка госпожи. Манон тут же спустилась вниз к воротам и, увидев эту образину, заявила, что её сиятельство не будет с ней говорить. Старуха разъярилась и стала ругать и служанку, и её хозяйку, обвиняя в жадности и гордыне, а после сказала, что обе поплатятся за свои грехи. Ну, Манон тоже за словом в карман не лезет и отлаивалась, как торговка с рынка. Эта перепалка так надоела сержанту, что он уже хотел прогнать старуху подобру-поздорову, но тут прибежал господин Бартлен и с трудом увёл разбушевавшуюся мать. Может, это то самое проклятие?

— Не то, чтоб я не верил в силу проклятия, друг мой Марселон, но всё же полагаю, что вот так в сердцах высказанное слово вряд ли может привести кого-то к самоубийству, или эта старуха поистине сильная ведьма, в чём я сомневаюсь.

— Но говорят, что с помощью колдовского обряда можно навести морок, из-за которого человек в петлю полезет.

— Можно-то можно, но для этого нужен сложный обряд и человек, свершающий его, должен обладать магическими способностями и тайными знаниями. Я это знаю, поскольку однажды такой обряд был направлен против меня самого, но, как видишь, я жив, хоть колдун, затеявший то дело, был не лишён способностей.

— И что ж с ним стало?

— Он повесился, поскольку между мною и им встал господин Филбертус, который и разъяснил мне суть этого обряда. Так что оставим эту старую женщину в покое, и займёмся более насущными делами.

Отпустив Марселона, Марк остался в одиночестве и какое-то время в задумчивости стоял у окна, за которым царила ночная мгла. Он продолжал думать об этой помятой жёлтой хризантеме и печальной легенде о цветах, несущих смерть молодым девицам. Но как бы тревожно всё это не выглядело, это были всего лишь слухи, которые никак не объясняли, с чего разбитная здоровая девица вдруг бросилась в бассейн и утопилась. Снова перебрав в уме все факты, которые стали ему известны об этом деле, он вынужден был признать, что у него нет серьёзных зацепок. К тому же он помнил утверждение Джин Хо, что возле бассейна не было запаха другого человека, а в чуткости его обоняния можно было не сомневаться. Выходило, что Манон прыгнула в воду сама. Может, её действительно что-то напугало, а потом она просто не смогла выбраться из ледяной воды, например, и за того, что её ноги от холода свело судорогой, к тому же в бассейне есть течение, которое увлекло её дальше от бортика. Лис сказал, что не пугал её, но, может, она случайно увидела его вдалеке и, вспомнив о слухах, что в саду завелось чудовище, перепугалась, бросилась бежать и нечаянно свалилась в воду? Тогда это был несчастный случай, о котором можно сожалеть, но вряд ли есть необходимость дальше заниматься этим делом.

И всё же что-то продолжало его тревожить. Версия несчастного случая, как и самоубийства, не удовлетворяла его. Он чувствовал глухое раздражение, которое охватывало его всегда, когда следствие заходило в тупик, и он не знал, где искать новые зацепки.

Весь остаток дня он пребывал в задумчивости, и не находил никакого другого объяснения