Митридат - Виктор Поротников

— Ты в нем просто прелесть!

— Смотри, какие перстни подарила мне мама. Красивые, правда? — Антиоха протянула Митридату свою левую руку.

Митридат стал рассматривать перстни с сапфиром и гранатом, отметив про себя, насколько женстваенны и грациозны все движения Антиохи. Это было заметно в ней и в более юные годы. Недаром мать настаивала на обучении ее греческим танцам.

— Значит, ты у нашей матери любимая дочь? — спросил Митридат.

— Любимой была и остается Лаодика, хоть она сейчас в Каппадокии, — вздохнула Антиоха и, сняв перстни, убрала их в ларец из слоновой кости.

Для этого ей пришлось встать и сделать несколько шагов до низенького стола возле курильницы, источающей ароматный дымок.

— Ты не забыл Лаодику? — не оборачиваясь, спросила Антиоха. — Наша сестрица — точная копия нашей мамы, какой она была в юности. Помнишь камею с ее изображением, подаренную нашему отцу ее отцом? Я была бы счастлива, если бы обладала хотя бы половиной той красоты, какой обладает наша старшая сестра. В жизни всегда так: кому-то все, а кому-то ничего.

Антиоха снова вздохнула.

— Зато ты красиво танцуешь и у тебя такие славные маленькие пальчики, — перечислил Митридат то, что ему в первую очередь нравилось в Антиохе. Антиоха оглядела свои пальцы, вернувшись на прежнее место.

— Вот уж не думала, что мужчинам нравятся женские пальцы, — усмехнулась она и посмотрела на брата. — Обычно мужчины смотрят на нечто иное у женщин. — Антиоха похлопала себя по округлым бедрам. — Или я не права?

— Я же не смотрю на это, — слегка смутился Митридат. — Вернее, не только на это.

— Это потому, что ты мой брат, — сказала Антиоха. — Был бы ты совсем посторонний человек, кого бы ты возжелал как женщину — меня или Лаодику?

Вопрос застал Митридата врасплох, и он постарался уйти от однозначного ответа.

— Я возжелал бы вас обеих.

— Пусть так, но первой на ложе с тобой оказалась бы Лаодика, а уж потом я, — стояла на своем Антиоха. — Знаю я вашу мужскую породу!

Ее выразительные синие глаза с насмешливым превосходством взирали на Митридата из-под светлых низких бровей с еле заметным изгибом.

Митридат неожиданно для самого себя смутился под взглядом сестры после последних ее слов, словно она догадывалась о недавнем непристойном поступке своего брата и мягко уличала его в этом.

— Лаодика стала женой царя Каппадокии и вполне довольна этим, — совсем о другом заговорила Антиоха. — Когда был жив наш отец, меня тоже хотели выдать замуж за царя Софены, который хотел опереться на наше царство в своем противостоянии с парфянами. Но отец умер, а наша мать из глупой гордости отказалась породниться с царем Софены, который, по ее мнению, получил власть из рук наемника, отнявшего Софену у законного властителя. Мать обещала подыскать мне жениха в Азии или Европе, предки которого возводят свою родословную к греческим богам и героям. Но годы проходят, а она все ищет. Между тем, сама она вышла замуж в семнадцать лет…

Митридат слушал сетования Антиохи, не зная, чем ее утешить. Неожиданно Антиоха заявила:

— Митридат, если ты сядешь на трон нашего отца, прошу тебя, не бери жену из другой страны, лучше женись на мне. Ведь и я царского рода! А то, что мы брат и сестра, так в Азии и Египте на это не смотрят для сохранения чистоты царской крови. Вспомни, старший брат нашего отца, царствовавший в Понте до него, был женат на родной сестре. Да и наш отец последовал бы его примеру, если бы одна из его сестер не скончалась так рано, а другая не вышла замуж за военачальника Диофанта.

— Еще неизвестно, как отнесется к этому наша мать, — промолвил Митридат. — Ей ведь чужды кровосмесительные обычаи египтян и персов. Я так думаю.

— А я так не думаю, — живо возразила Антиоха, — иначе она не отдавалась бы своему дорогому сыночку, нашему младшему братцу.

Митридат вздрогнул и уставился на сестру.

— Ты говоришь ужасные вещи про нашу мать, Антиоха, — проговорил он, не зная, куда деть свои руки. — У тебя есть свидетели этого? Или… ты сама видела такое?

— Поклянись, что никому не расскажешь, — потребовала Антиоха. Ее миловидное лицо обрело таинственное выражение.

— Клянусь Митрой и семью божествами, хранителями аши, никому не рассказывать об услышанном сейчас, — торжественно произнес Митридат, подняв правую руку.

— Нет, ты поклянись эллинскими богами, — сказала Антиоха. Митридат поклялся Зевсом и всеми богами Олимпа.

Однако Антиоха не успела поведать брату свою страшную тайну. Пришел Гистан и с поклоном попросил Митридата следовать за ним.

— Божественная царица желает видеть своего старшего сына, — сказал евнух.

— Именно сейчас? — сердито спросила Антиоха.

— Да, о светлоокая дочь нашей повелительницы, — не поднимая глаз, ответил Гистан.

— Что ж, договорим в другой раз, — вздохнула Антиоха.

— Последнее время ты стал избегать меня, сынок, — молвила Лаодика, придя в комнату к своему младшему сыну. — В чем дело? Чем я прогневила тебя?

— Ничем, — грубо ответил своенравный юнец, оттолкнув руку матери, потянувшуюся к его волосам.

Лаодика опустилась на стул, не спуская с сына грустных глаз.

Он же намеренно не замечал ее присутствия, ковыряя в зубах зубочисткой.

Возле ложа, на котором возлежал Митридат, на круглом столике горками возвышались на подносе изюм, очищенные орехи, инжир, дольки сушеной дыни.

Старый слуга, заливавший масло в светильники, пожаловался царице:

— Митридат ничего не ест кроме сладостей, еще он заставляет меня тайком приносить ему вино. Юноше в его годы…

— Убирайся вон! — крикнул сын царицы и запустил в слугу подушкой.

Слуга с поклоном удалился.

Митридат поднял с полу свернутый в трубку папирус и, развернув его, стал читать, по-прежнему не обращая на мать никакого внимания.

— Это Софокл или Эсхил? — напомнила о себе Лаодика. — Что ты читаешь?

— Еврипида, — буркнул из-за развернутого папируса Митридат.

— Взял у Антиохи?

— Разве во дворце одна Антиоха читает Еврипида?

— Я просто знаю, что Антиохе очень нравится этот трагик. А тебе?

— Ничего особенного.

— Мне тоже всегда больше нравился Софокл.

— А Софокл и вовсе бездарность!

— Я могу дать тебе почитать что-нибудь из Менандра. Хочешь, сынок?

— Нет, не хочу.

— Я все же принесу тебе парочку комедий, очень смешных.

— Не обещаю, что стану читать их.

Сын явно хотел сделать матери больно, и Лаодика почувствовала это. Ей ли было не знать своего младшего и любимого сына, воспитанием которого она занималась сама, не доверяя воспитателям мужа. По ее мнению, людей грубоватых и ограниченных.