Рыцарь ордена НКВД - Сергей Зверев

Камердинер уже чуток протрезвел и был хмур в предчувствии грядущих неприятностей. Дебоширов и алкоголиков в посольствах не держали, так что, судя по всему, ему предстоял расчет и возвращение на родину в Словакию. И родина его не тянула — там хозяйничали фашисты, и вообще все было крайне плохо.

Ясный в тесной прокуренной комнате отделения милиции по Киевскому вокзалу остался один на один с задержанным.

— Слушай. Ну какой ты словак? Ты же русский, — улыбнулся чекист. — Тебе на фашистов охота работать? Хочется потерять сейчас все? А ведь я тебя могу отпустить.

— Это как? — мрачно посмотрел на него камердинер.

— Под гарантии НКВД. И под твое доброе отношение к нам… Ну что ты ощерился? Денег заработаешь. От неприятностей себя спасешь. И фашистам каверзу сделаешь. Соглашайся. Другие варианты куда хуже. Мы тебе много неприятностей можем доставить.

Камердинер задумчиво и мрачно посмотрел на него:

— Я же принеси-подай. Ничего не знаю.

— А нам много не надо.

Камердинер дал расписку о сотрудничестве с НКВД. И на связи у Ясного появился еще один агент. Можно было приступать к операции.

Стали нового агента использовать по отлаженной схеме: сначала, чтобы он привык к новому статусу, легкие задания — доложить, когда посол приходит, уходит, распорядок дня, с кем встречается. Агент потихоньку втягивается, ему даже интересно становится информировать о руководстве, появляется ощущение, что приобщаешься к чему-то большому, а заодно делаешь пакость осточертевшему начальству.

Через две недели Ясный объявил ему:

— Вот в гости к тебе решил заглянуть. Когда посла не будет.

Агента перекривило. Но возражения не принимались.

И вот настал день экспроприации. Рядом с особняком подготовили помещение с техникой — чтобы переснять документы. Ясный пригласил к себе милиционера, охранявшего здание посольства. Довел до него задание партии и правительства. Договорились, что милиционер стоит на стреме, в случае чего должен подать сигнал, ну а если совсем плохо будет, то обязан прийти и под видом представителя власти навести порядок.

Поначалу все шло как по маслу. Посол празднично оделся для похода в Большой театр. Московская театральная жизнь тогда ценилась очень высоко. И пропускать премьеры было признаком дурного тона.

Камердинер открыл двери опустевшего особняка. И Ясный прошел внутрь. Поднялся в кабинет. И облизнулся — перед ним был вожделенный сейф. А в его кармане был ключ.

На этот раз ключ повернулся мягко. Как влитой. Дверь сейфа открылась. И Ясный уже приноровился загрести документы в свете фонаря — при этом тщательно запоминал, где и в каком порядке все лежало, чтобы вернуть на место.

Тут и послышался предупредительный крик. Милиционер подал сигнал, означавший опасность. Оказалось, посол то ли что-то забыл, то ли раздумал идти в театр и вернулся.

И что делать? Через парадное не выскочишь — там посол. В окно не выпрыгнешь — на нем решетка. А уже шаги слышны. Кто-то поднимается по лестнице. И что главное — сволочь такая, идет прямо к кабинету.

Ясный спрятался за портьеру в тщетной надежде, что его не заметят. Только портьера была короткая и ноги в сапогах сорок третьего размера никак скрыть не могла.

Посол, насвистывая и пребывая в хорошем настроении, зашел в кабинет. Включил свет. И тут свист пропал.

На миг словак застыл, пытаясь переварить увиденное и прийти в себя от такой наглости. А потом с каким-то возмущенным визгом разогнался и ударил ногой по бедру контрразведчика.

Ясному было очень больно. Но он сдержал стон и стойко продолжал стоять.

Посол примерился, куда бы еще врезать побольнее. Но тут появился милиционер и завопил возмущенно:

— Стоять! Ах мерзавец, по посольствам решил шарить! Квартир мало, ворюга!

Приехала машина из местного отделения. Повели родимого, руки ему за спину.

В милицейской конторе быстро сообразили, что к чему. И стали судить-рядить, что делать. В итоге милиционеры составили документы на рецидивиста Белова, застигнутого при совершении преступления.

А на следующий день в «Московской правде» появилась статья, как обнаглели поганые ворюги, что уже по посольствам лазают.

Скорее всего, посол все понял. Но сделать ничего не мог.

Василию потом во сне снился этот сейф. Интересно, какие сокровища были там? Жалко, конечно, но его ждали другие дела. Время сжималось в пружину и текло все быстрее. Было ощущение больших событий впереди.

Ясный продолжил усиленно окружать фон Баумбаха. У него была мечта — завербовать этого спесивого любвеобильного фашиста. И вот наконец начала складываться вербовочная ситуация, притом достаточно крупнокалиберная, чтобы завалить такого лося.

Фон Баумбах пустился во все тяжкие. Те девицы, которых под него подвели, буквально сводили его с ума. И он стал делать непозволительные ошибки.

Однажды от своей очередной подружки он получил предложение — а не хочет ли он повеселиться с двумя подругами сразу. Конечно же, он хотел.

Оргия была намечена на квартире в центре Москвы. Ясный заявился на соседнюю квартиру, где проживало тихое еврейское семейство. Конечно, приходу сотрудника НКВД они, мягко сказать, не обрадовались, даже испугались.

— Нам нужна ваша квартира на пару дней, — сказал начальник отделения.

Отец семейства затравленно посмотрел на него и произнес:

— Да за ради бога. Лишь бы вы не решили предоставить нам свою квартиру с решетками!

Хозяев переселили в гостиницу. От щедрот из статьи на оперативные расходы еще насыпали немножко монет, так что семейство было счастливо — пожили в гостинице, заработали, да еще живы остались.

А в их жилище расположилась группа технарей. Готовилась съемка эпического порнографического фоторепортажа.

На конспиративной квартире, предназначенной для разврата, висела картина с просверленной дырочкой. Через нее и пялился на безобразие объектив.

Час настал. На столе выпивка, деликатесы. Фон Баумбах расслаблен, весел в предчувствии порочного удовольствия.

Хватанул немец рюмочку за счет НКВД, заел чекистскими деликатесами и кинулся раздевать ближнюю к нему девицу. Та для порядка взвизгнула. Захохотала. Сделала вид, что отбивается. Но вскоре уже была полностью обнажена и готова к употреблению.

— А ты пляши! — пьяно крикнул немец второй женщине.

Вскоре все уже были в костюме Адама и Евы. И аристократа потащили в ванную.

— Вот же незадача! — воскликнул смотрящий в объектив технарь.

— Не бойся, — успокоил его Ясный. — Девочки знают, что им делать.

Девочки действительно знали. Мокрого и чистого военно-морского атташе привели в комнату, прямо под объектив.