Мои мужчины - Саша Канес

Мне стало грустно. Я понимала, что она права: вся страна, включая моего собственного отца делает деньги и живет в собственное удовольствие, а я мечусь между Серпуховом и Мо сквой, изучаю совершенно неинтересные мне предметы, а последнее время подвергаюсь еще мерзким домогательствам Косиного друга Гоги.

Этот жирный кривоногий тип уже несколько раз зажимал меня в коридоре, грозя всеми мыслимыми неприятностями, если я не отдамся ему немедленно. Две недели назад я поздно вернулась от мамы, и общежитие было закрыто на замок. Дежуривший в ту ночь Гога проорал через заиндевевшее стекло, что пустит меня только через свою постель. Мне пришлось ночью в пургу идти пешком на ближайший к общаге Савеловский вокзал. Там я дожидалась утра, ежась от холода на перегороженной железными подлокотниками деревянной лавке, а на следующий день мне по представлению тети Тони был объявлен выговор по факультету!

Конечно, мне тоже хотелось свалить из общаги и найти нормальную работу, но после болезни двухлетней давности, мерзейшей потери невинности, ухода из семьи отца, после того, как мой прекрасный возлюбленный оказался заурядным педофилом, я была слишком подавлена. Мне нужен был какой-то могучий толчок, чтобы встать на ноги и быть самой собой.

И наконец такой случай представился. Точнее, мою жизнь круто изменило очередное отвратное и опасное происшествие. Помывшись и заодно потрепавшись, мы с Катькой направились в холодную, пованивавшую застарелой плесенью раздевалку, где оставили одежду и полотенца. Как оказалось, нас там уже ждали Кося с Гогой. Они заблокировали входную дверь, а сумки наши перетащили в угол, чтобы мы не могли до них добраться.

Мы встали как вкопанные, даже не пытаясь прикрыться.

- Ну что, девочки! — начал Гога, расстегивая штаны. — Не хотите ли поужинать?!

- Ага! Мы вас сейчас покормим! — поддержал приятеля Кося и вытащил из ширинки кривоватый неряшливый член, покрытый то ли сыпью, то ли цыпками.

По рассказам других девчонок я знала, что такие развлечения студсоветовцы устраивают регулярно. Непокорных или насилуют, или избивают, или, забрав одежду, заставляют голыми бежать до своих комнат, после чего жертв ждут еще и неприятности в деканате. Если все обхо дится без тяжких телесных повреждений, милиция, разумеется, в общежитские дела не лезет.

Катька не потеряла самообладания и двинулась вперед, поближе к своей полуоткрытой сумке. Не отрываясь, она смотрела Косе в глаза:

- Может, все-таки презервативы наденете, мальчики?

- Не-а! — Гога помахивал в воздухе своим неуверенно вставшим членом. — Так отсосете! И проглотите!

Кося заржал.

- Ну, хорошо, как скажете, — послушно пожала плечами моя подруга и подошла поближе к Косе, за спиной которого ее сумка как раз и стояла.

Я увидела, как дрожащий от нетерпения Кося схватил Сибирскую Катьку за волосы, рывком повалил на скамейку и начал совать ей в рот свой член. Я в ужасе повернулась в сторону подруги. При этом Гога сдавил мое горло рукой и тоже прижал к деревянной лавке. Его поганый кривой член уткнулся мне в ухо. Я инстинктивно схватилась за эту пакость рукой и тут увидела, как Катька широко открыла рот и под сладостраст ный стон овладевшего ей ублюдка направила в себя пупырчатую гадость. В тот же момент она изо всех сил сжала зубы. Я явственно услышала самый настоящий хруст и последовавший за ним безумный крик. Кося дернулся так, что казалось, моя подруга останется без передних зубов. И слава богу, что зубы у Катьки были прекрасные и острые. Ни кариеса, ни пародонтоза! Кровь фонтаном брызнула во все стороны.

Мой насильник тоже дернулся — то ли от испуга, то ли намереваясь броситься на помощь подельнику. Но тут уже сработал мой природный агрессивный инстинкт. Сама толком не соображая, что делаю, я изо всех своих не столь уж малых сил свернула зажатый левой рукой хер по часовой стрелке и одновременно вниз. Так я иногда обламывала в походе непослушные сосновые ветки для костра, когда было лень рубить их затупившимся топором. А в дополнение, перед тем как вскочить со скамейки, я резко ударила кулаком свободной правой руки по обвислой красной мошонке.

Все дальнейшее происходило слишком быстро для того, чтобы у меня в мозгу сохранились какие-то четкие воспоминания. Кося, согнув дрожащие ноги в коленях, не прекращал орать. Руки он судорожно прижал к низу живота и сжимал пальцами какую-то обвисшую, истекающую кровью кожаную складку. Я даже не сообразила сразу, что это такое у него в руках. Я бросилась к подруге, даже не повернувшись в сторону Гоги. Судя по тому, что пальцы на моем горле не сжимались, ему было явно не до меня. Катька молниеносно бросилась к своей сумке и вытащила оттуда маленький коричневый баллончик. Об этом средстве самозащиты к тому времени я неоднократно слышала и даже читала, но ни разу не видела, не говоря уже об использовании. Не медля ни секунды и не говоря ни слова, Катерина окатила едким составом скорчившихся от боли мужиков. Задыхаясь, они оба захрипели, забулькали и захлебнулись собственной блевотиной.

Находиться в раздевалке, отравленной обжигающим дыхательные пути газом, было невозможно. Прихватив в охапку все свое шмотье, голые, мы выскочили в коридор. У дверей душа, как и следовало ожидать, прохаживалась комендантша. Антонина Мстиславовна не иначе как специально поднялась из служебки на пятый этаж, чтобы почитать на сон грядущий инструк цию о порядке эвакуации людей в случае пожара, висевшую возле душа. Увидев двух голых девиц, выбегающих из раздевалки, она в первую секунду осклабилась от злобного удовольствия. Но, заметив, что мы обе в крови, открыла рот, наверное, чтобы что-то сказать или спросить. Но Катька к общению не стремилась и брызнула струей из того же баллончика прямо в распахнувшуюся гнилозубую пасть. Тетя Тоня, подавившись собственным криком, рванула на груди платье и бесформенной тушей обрушилась на заляпанный линолеум.

- Наша задача — быстро одеться и уйти! — Катька, обмотавшись полотенцем, понеслась к единственному работающему телефону-автомату, расположенному как раз на лестничной клетке третьего этажа. — Беги в комнату. Я позвоню, чтобы за нами приехали.

Я почти ничего не успела взять из вещей. Наспех одевшись, мы с Катькой беспрепятственно вылетели на улицу. Правда, по дороге чуть не сшибли несколько незнакомых студентов с других факультетов. Не проронив ни слова, ребята шарахнулись от нас, словно от буйнопомешанных. Выскочив из центральных дверей, мы, не сбавляя темпа, бросились на угол чахлого сквера, где находилась крытая троллейбусная остановка. Очень быстро за нами подъехала новенькая «девятка» с мрачным молчаливым детиной за рулем. Ни о чем нас не спрашивая, он стремительно помчался в ночь. Перед тем, как мы выехали на главную улицу, я бросила последний взгляд на главный вход в общагу. К нему подъезжала моргающая проблесковыми маячками милицейская машина, а вслед за ней — и карета «Скорой помощи».

- Теперь нас с тобой посадят, Катька! — Я осознавала создавшуюся ситуацию как полностью безысходную.

- Ага! — усмехнулась Катька. — Пусть попробуют! Вперед! Сто попутных х…в им в горбатые спины!