Испанская роза - Ширли Басби

— Грязная английская свинья! — пронзительно закричал Диего. — Мы еще увидим, кто здесь хозяин. — И, вынув шпагу, уже занес было ее для удара, когда раздался спокойный голос Рамона:

— Ты просто потеряешь еще одного сильного и здорового раба. Думаю, что возможность помыкать им ежедневно доставит тебе гораздо больше удовольствия, не так ли?

— Пожалуй, ты прав, — угрюмо сказал Диего, убирая шпагу в ножны и, подозвав своих людей, приказал отвести Габриэля на борт “Санто Кристо”.

— Проводите и женщину, — приказал Рамон, сурово посмотрев на четырех матросов. — Отведите ее в мою, каюту и, если отнесетесь к ней непочтительно или, не дай Бог, обидите, я выпущу вам кишки и скормлю их акулам. Понятно?

Кивнув в знак того, что поняли приказание, матросы повели Габриэля и Каролину на “Санто Кристо”. Видя, с каким трудом они пробираются через завалы на верхней палубе “Ворона”, Рамон повернулся к Диего:

— Что ты собираешься делать с кораблем? Потопить? Или груз, который он везет, стоит того, чтобы наш экипаж отвел его в Санто-Доминго?

Не сводя глаз с удаляющихся фигур, Диего нервно теребил нижнюю губу.

— Возьмем с собой. Его трюмы заполнены хорошим товаром, который мы сможем выгодно продать на Эспаньоле. Потребуется время, чтобы починить и заново оснастить его, но, по-моему, стоит рискнуть.

— Хорошо, — пожал плечами Рамон. — Я прикажу подобрать команду из тех, кто сегодня отличился в бою, и они сразу же приступят к ремонту.

* * *

Все время, пока шел бой, Мария оставалась в своей каюте, но как только перестали стрелять пушки и шум боя начал стихать, она с нетерпением стала ждать, что кто-нибудь спустится к ней и расскажет об исходе сражения. Никто к ней не пришел, и, хотя она была уверена, что победителем в этой схватке вышел “Санто Кристо”, все же решила подняться на палубу и лично убедиться в этом.

Жалкое зрелище, которое представлял собой “Ворон”, не доставило ей удовольствия. Это было бессмысленное, никому не нужное варварство, и сердце ее наполнилось жалостью при одной только мысли о бедных англичанах, попавших в плен. Она встала на полуюте — отсюда было удобно наблюдать за всем происходящим вокруг — ив этот момент в первый раз увидела Габриэля Ланкастера.

Она не знала тогда, кто он такой. Она видела только высокого, красивого мужчину, который, несмотря на сковывавшие его цепи, шел по палубе с независимым видом. Он ступил на галеон с гордо поднятой головой, как завоеватель, во взгляде его не было ни страха, ни сомнения — он смотрел на окружающих с вызывающим высокомерием. Свежий ветер шевелил его черные до плеч волосы, белая рубашка тонкого голландского полотна была разорвана почти до пояса, обнажая крепкую, мускулистую грудь, на левом плече и рукаве темнели пятна крови, кожаный камзол и штаны были изодраны в клочья, на чулках зияли огромные дыры, и только тускло поблескивающие серебряные пряжки на туфлях странно контрастировали с лохмотьями.

Вид этого человека, который даже в изорванной одежде величественно возвышался среди невысоких, коренастых суетящихся испанцев, настолько поразил Марию, что она не сразу заметила идущую следом за ним высокую, стройную девушку. И только когда солнечный луч коснулся золотистых волос Каролины, Мария обратила на нее внимание и почувствовала острое чувство жалости к этой несчастной, которую вели двое крепких матросов. “Как это было бы ужасно, окажись я на ее месте, — подумала Мария, — и сколько же надо иметь мужества, чтобы вот так, как она, не потерять самообладания”. Она вдруг поняла, что девушка боится, но изо всех сил старается скрыть свой страх, и ощутила между ней и собой некую необъяснимую связь.

Но взгляд ее все время возвращался к стоящему на палубе мужчине. Почувствовав, видимо, что за ним наблюдают, он обернулся и поднял голову. Мария была поражена взглядом необыкновенных зеленых глаз. В них было столько глубокого страдания, стояла такая невыносимая мука, что у нее возникло непреодолимое желание утешить его. Но не только боль и страдание — ярость и ненависть читались в этом взгляде. Она почувствовала себя неуютно, по спине побежал неприятный холодок, и мысль об утешении вмиг пропала. Боже! Как же он ненавидит нас! Конечно, у него для этого есть все основания. Разве не твои соотечественники, напомнила себе Мария, захватили его корабль и убили его людей? И кто знает, какая судьба ожидает эту молодую девушку, что стоит рядом с ним. Кто она? Жена? Родственница? Пассажирка?

Проследив за взглядом Габриэля, Каролина подняла голову и их взгляды встретились. Обе испытали потрясение — и у гой и у другой были ярко-синие ланкастерские глаза. Мария почувствовала, что от волнения ей стало тяжело дышать. Эта девушка тоже из рода Ланкастеров. Боже! Какую же кару придумает ей Диего? И она вдруг с ужасом отметила сходство между стоящими внизу пленниками. Оба рослые, у обоих тонкие черты лица, брови вразлет… Тупая боль сдавила ей сердце — человек внизу, должно быть, Ланкастер… Габриэль Ланкастер!

На какое-то мгновение ее охватило чувство восторжествовавшей справедливости. Этот человек оставил шрам на лице брата и был повинен в смерти отца. И разве не справедливо, что Господь предал его в их руки для возмездия? Но в ту же минуту ей стало очень стыдно за подобные мысли. Неужели она такой же варвар, как Диего? Все еще переживая сложившуюся ситуацию, недовольная собой, она попыталась отвернуться, но гипнотический взгляд англичанина заворожил ее, и она, не в силах противиться его обаянию, снова посмотрела на него. Взгляды их встретились.

Габриэль моментально узнал эти глаза — их невозможно было спутать ни с какими другими — и с интересом стал разглядывать стоящую наверху маленькую фигурку. Это, наверное, сестра Диего. Ни у кого другого не может быть таких ярких синих глаз. На него вдруг нахлынула острая жажда мести. Это она должна заплатить за все его сегодняшние страдания. Это она должна лежать под той балкой, а не Элизабет.

С упоением думая о всевозможных способах мщения, он все же не мог не обратить внимания на прекрасные черты ее лица, женственные изгибы фигуры, на чудесные волосы, которые длинными черными локонами спадали ей на плечи, подчеркивая свежесть кожи и делая миндалевидный разрез необыкновенных глаз еще более выразительным. В другое время, в другом месте Габриэль, вероятно, отдал бы должное ее красоте, но только не сегодня, когда там, на “Вороне”, лежит его Элизабет, а сестре угрожают позор и унижение. Он чуть не задохнулся от нахлынувшей на него ненависти к испанцам, и она возросла стократ, когда на полуюте появился Диего.

С необычной для него нежностью, он крепко обнял Марию. Лицо его сияло в предвкушении удовольствия, и самодовольная улыбка заиграла на губах, когда он пристально посмотрел на закованного в цепи Ланкастера.

У Габриэля не хватило сил вынести подобное унижение, и он бросился на своего врага, совершенно забыв о цепях и охранявших его солдатах. Но не успел он сделать и двух шагов, как был сбит с ног сильным ударом. Нет, он все равно будет сопротивляться, и пусть они убьют его. Крик Каролины остановил его.

— Габриэль! — В ее голосе слышалась мольба. — Не надо! Прошу тебя! Не дай им убить тебя!