Лицо света, лицо тьмы - Маргарита Малинина

Блондин открыл дверь, даже не спросив, кто за ней. Посмотрев мне за плечо, уж не знаю, кого ожидая увидеть, он пропустил меня внутрь, ничего не сказав. Я уже привыкла к его манере общения и не удивилась.

Его комната была больше моей. Кровать закрыта пологом с занавесками, в центре спальни два кресла и журнальный столик, что делает ее более похожей на гостиную, а перед столом вообще свободное место, будто танцпол. Шкаф стоял возле кровати в дальнем углу.

Он сел на кресло, положил руки на подлокотники и в ожидании уставился на меня.

— Ну?

Он хочет, чтобы я стоя рассказывала? Я подготовилась к разговору и записку сунула в карман джинсов, сложив в несколько раз. Только вот пока до конца не была уверена, что стоит ее показывать, хоть и говорила уже о ее наличии. Короче, я, пребывая пока в замешательстве, села рядом с ним в другое кресло, думая, что конкретно сказать или спросить, чтобы не выдать себя.

— Что ты делаешь?! — опять удивился он. Да что ж это такое! Элла что, никогда не садилась в это кресло? Прям принципиально, да?

— Сижу, а что? — с вызовом ответила я, так как меня это уже начало сильно напрягать.

Он ухмыльнулся уголком губ.

— Отлично. Ну, давай посидим…

— Что конкретно тебе не нравится?!

Он молча изучал мое лицо. Неужели он понял? Но как человек может это понять, если он в принципе не знает, что есть сестра-близнец, которая в теории может приехать вместо «оригинала»?

— Почему же, нравится, — сказал он после долгой паузы. — Мне нравится, что ты учла все мои замечания.

Язык сработал быстрее, чем мозг…

— Какие?

Черт… Я не должна была спрашивать. Я же, по идее, знаю.

— Не делай вид, что не помнишь.

— Давай по существу, — резко сменила я опасную тему. — Замечал ли ты что-то странное в этом доме?

— Странное? — хмыкнул он. — Насколько? Сегодня мы всерьез разбирали случай с призраком на кладбище, а завтра мы будем придумывать тексты песен, которые мог бы спеть умерший человек, если бы дожил до этого дня. Это достаточно странно для тебя?

Теперь уже хмыкнула я.

— Тогда зачем ты здесь, если тебя это не устраивает? Ты что, не фанат Павлецкого?

— Я ценю Павлецкого как творческую единицу, — осторожно ответил он. — А здесь я скорее за общением.

— Ты Тимура подразумеваешь или Алену?

— Господи, ты опять ревнуешь! — Он резко поднялся с кресла и прошелся к подоконнику, чтобы выглянуть в окно. Или просто спрятаться от моего взора. — Я с ней расстался еще в прошлом году!

Я знала, что должна что-то сказать, но я не могла. Легкие сжались в маленький комок, запрещая мне дышать. «Опять ревнуешь». У них все-таки были отношения! Возможно, именно он, Саша, обозначенный в списке контактов как «Зая», вытащил мою сестру из постели посреди ночи, чтобы увезти на какое-то кладбище! Но что произошло потом? Ведь он не выглядит удивленным моей живучести. Стало быть, не знает, что Элла пропала, и следовательно, не имеет к этому никакого отношения. Но мне надо было сразу подумать об их связи, как только я его увидела — еще дома, на фотографии. Элла всегда судила людей по внешности. Она, в отличие от меня, эстет и стопроцентный визуал. Все парни, что у нее были (из тех, кого знала я), обладали весьма привлекательным лицом и чаще всего спортивной фигурой.

Он так и стоял ко мне спиной. Пользуясь тем, что он меня не видит, я прикрыла глаза, пытаясь отдышаться. Спокойно. У Эллы были отношения с этим типом. И что? Поздравь себя с прорывом в расследовании.

М-да, вот только любовник Эллы — это первый человек, который сумеет меня раскусить. Может, у них все-таки ничего не было? Так, легкий флирт…

Когда Саша отвернулся от окна, за которым медленно плыла черная ночь, я уже полностью пришла в себя и сразу же полезла в карман.

— Вот что мне сунули в рюкзак, — сказала я, протягивая ему лист, когда он вернулся к креслу. — Не успела я переступить порог этого прекрасного дома.

Саша взял у меня бумажку и развернул.

— «Уходи, не то хуже будет», отлично…

— А потом ты ловишь меня возле бани и говоришь примерно то же самое…

— Да не говорил я такого! Я просто не думал, что после… Впрочем, не важно, — отмахнулся он. А зря, мне очень хотелось узнать, что последует за «после». — В тебе нет ни стыда ни совести, это всем давно известно.

Злость и смущение вспыхнули во мне одномоментно. Я знаю, что говорил он не обо мне, но почему-то стало так обидно, словно оскорбляли конкретно меня, а не Эллу. Или мне было обидно за сестру? Все-таки мы всегда стремимся выгораживать своих близких, даже когда они объективно не самые идеальные люди.

— А в тебе, стало быть, есть, да? — прорычала я в ответ. — И тот, кто шлет мне эти записки, пытаясь напугать, тоже преисполнен совести, да?

Он медленно опустился в кресло, не сводя с моего горящего яростью лица своего внимательного, изучающего взгляда, и тихо молвил:

— Кто ты такая на самом деле?

7

Кровь тут же отлила от моего лица. Если до этого — я была уверена — оно полыхало ярким румянцем, то сейчас я, наверно, была бледна как полотно. Или как этот самый лист в его руке с обратной стороны. Белее не придумаешь.

Он понял, что я не Элла! Что же делать?!..

— В смысле? — тихо спросила я, стараясь не выдавать волнения, обуявшего мою грудь.

— Я имею в виду, что ты ведешь себя странно сегодня, — ответил он уже другим тоном — обыденным.

— Ты же хотел, чтобы я изменилась, — выкрутилась я, вспомнив его собственную фразу.

Но он уже не следил за мной взором, а изучал записку более тщательно. Оказалось, что это просто была шутка. Как во всех этих сериалах — «Кто ты такая и что ты сделала с моей сестрой?» Или: «Верни мне моего брата, перевертыш!» Последнюю реплику я, скорее всего, слышала в «Сверхъестественном». Но это не точно. Короче, просто расхожая фраза. Мне надо вести себя спокойнее, я своей бурной реакцией себя выдаю. На воре и шапка горит, как известно.

— А ты не думаешь, что это связано с Наташей? — предположил он через минуту, возвращая мне лист бумаги.

Приплыли. Ну и кто такая эта Наташа? Ах, нет, постойте. Знакомое имя. Не та ли Наташа, в