История Лизи - Стивен Кинг

В этих последних фразах хотя бы улавливается некое подобиездравого смысла, и времени, необходимого для того, чтобы произнести их, как разхватает Лизи, чтобы сначала замахнуться лопаткой с серебряным штыком (телознает свою задачу, и руки уже нашли своё место на самом конце сорокадюймовогочеренка), а потом ударить. Времени хватает, однако на самом пределе. Будь этоскачки, на табло появилась бы надпись: «СОХРАНЯЙТЕ КВИТАНЦИИ. РЕЗУЛЬТАТОПРЕДЕЛЯЕТСЯ ФОТОФИНИШЕМ». Но когда в гонке участвуют мужчина с револьвером иженщина с лопатой, фотофиниша не требуется. В замедленном времени Лизи онавидит, как серебряный штык ударяет по револьверу, подбрасывая его вверх в тотсамый момент, когда расцветает дульная вспышка (Лизи видит только её часть, иторец ствола скрыт от неё штыком лопаты). Она видит, как штык движется вперёд ивверх, когда вторая пуля, никому не причиняя вреда, улетает в августовскоенебо. Она видит, как револьвер кувыркается в воздухе, выбитый из руки Блонди, иуспевает подумать: «Срань господня! Я приложилась от души», — прежде чем штыквходит в контакт с лицом Блонди. Его рука всё ещё между штыком и лицом (будутсломаны три длинных пальца), но серебряному штыку это не мешает. Он ломает носБлонди, разносит правую скулу и костяную орбиту правого глаза, а ещё вышибаетдевять зубов. Мордоворот, посланный мафией и вооружённый кастетом, не сумел бынанести лучшего удара.

А теперь (всё ещё медленно, во времени Лизи) начинаютсобираться воедино герои призовой фотографии Стефана Куинсленда.

Капитан С. Хеффернэн увидел то, что происходит, через однуили две секунды после Лизи, но тоже столкнулся с проблемой зевак: в его случаеэто оказался прыщавый толстяк в мешковатых бермудских шортах и футболке сулыбающейся физиономией Скотта Лэндона на груди. Капитан Хеффернэн мускулистымплечом отшвыривает в сторону этого молодого человека.

Блонди уже падает на землю (и, таким образом, выпадает изфотографии), в одном глазу — изумление, другой заливает кровь. И из дыры,которой в скором будущем суждено снова стать ртом, струится кровь. В общем, ивыстрел, и удар лопатой Хеффернэн упускает полностью.

Роджер Дэшмайл, возможно, вспомнив, что он должен бытьцеремониймейстером, а не большим старым зайцем-трусохвостом, поворачивается кЭддингтону, своему протеже, и к Лэндону, нелицеприятному почётному гостю, иуспевает-такй попасть в кадр, пусть на заднем плане и с чуть расплывчатым, каквесь фон, лицом.

Скотт Лэндон тем временем, пребывая в шоке, выходит изпризовой фотографии. Широкими шагами, словно жара ему не помеха, он идёт кавтомобильной стоянке и к Нельсон-Холлу, зданию, в котором располагаетсякафедра английского языка и литературы и где есть система кондиционирования. Оншагает на удивление бодро, во всяком случае, поначалу, и немалая часть толпыдвижется вместе с ним, даже не подозревая о том, что имело место бытьчрезвычайное происшествие. Лизи в ярости, но не удивлена. В конце концов, многиели видели Блонди и этот маленький блядский (в смысле женский) револьвер у негов руке? Многие ли поняли, что слышали не треск обёртки от чипсов, сжимаемой вкулаке, а пистолетные выстрелы? Дырку в пиджаке можно принять за пятно отземли, которую отбрасывал Скотт, а кровь, пропитавшая рубашку, ещё не виднаокружающему миру. Теперь при каждом вдохе он издаёт странный свистящий звук, номногие ли его слышат? Нет, если они и смотрят, то на неё (во всяком случае,некоторые) — сумасшедшую тётку, которая внезапно сорвалась с места и врезалакакому-то парню по физиономии церемониальной лопатой. Многие даже лыбятся,полагая, что это часть шоу, устроенного для них, Дорожного шоу Скотта Лэндона.Да пошли они на хер вместе с Дэшмайлом и проспавшим всё на свете копом сбольшущей бляхой на груди. Кто её сейчас волнует, так это Скотт. Она суётлопату вправо, не так, правда, чтобы вслепую, и Эддингтон, их нанятый на деньБосуэлл[23], берёт её. Собственно, у него только два варианта: или взятьлопату, или получить ею по носу. А потом, всё ещё в замедленном времени, Лизибежит за своим мужем, бодрость которого испаряется, как только он ставит ногуна пышущий жаром асфальт автомобильной стоянки. У неё за спиной Тони Эддингтонтаращится на серебряную лопатку, которая могла быть артиллерийским снарядом,счётчиком Гейгера или неким предметом, созданным представителями внеземнойцивилизации, и к нему подходит капитан С. Хеффернэн, ошибаясь в предположении,кто должен быть сегодня героем. Лизи ничего этого не знает, и истина откроетсяей лишь восемнадцать лет спустя, когда увидит фотографию, сделаннуюКуин-слендом, но плевать она на всё это хотела, даже если бы и знала Всё еёвнимание сосредоточено на муже, который уже стоит на руках и коленях наавтомобильной стоянке. Она пытается вырваться из времени Лизи, бежать быстрее.И именно в этот момент Куинсленд делает свою призовую фотографию, с половинойеё туфли в правом нижнем углу, о чём он так и не догадался, ни тогда, ни позже.

Лауреат Пулитцеровской премии, enfant terrible[24], которыйопубликовал свой первый роман в нежном возрасте двадцати двух лет, более недержится на ногах. Скотт Лэндон падает на палубу, как сказали бы, будь онкапитаном.

Лизи делает невероятное усилие, чтобы вырваться из сводящегос ума, прихваченного клеем времени, в которое непонятным образом попала. Онадолжна освободиться, потому что, если не доберётся до Скотта прежде, чем егозакроет толпа и уже не подпустит к нему, они скорее всего убьют Скотта своейозабоченностью. Раздавят любовью.

— О-о-о-о-он ра-а-а-а-а-анен! — кричит кто-то, И она кричит,на себя, в своей голове, (вырывайся ВЫРЫВАЙСЯ НЕМЕДЛЕННО ПРЯМО СЕЙЧАС) инаконец-то ей это удаётся. Клей, в котором она оказалась, исчезает. Внезапноона бросается вперёд; весь мир — это жара, шум и потные, суетящиеся тела. Онаблагословляет эту реальность, где всё можно делать быстро, использует левуюруку, чтобы ухватиться за левую ягодицу и дёрнуть, выдёргивает эту чёртовуполоску трусиков из щели своей чёртовой жопы, избавляясь хоть от одной из бед,которые принёс с собой этот ужасный день.

Студентка в топике, лямки которого завязаны на плечахбольшими бантами, едва не загораживает сужающийся проход к Скотту, но Лизипроскакивает у неё под рукой и ударяется об асфальт автомобильной стоянки.Ободранные колени замечает гораздо позже, уже в больнице, где какая-то добраямедсестра обратит на них внимание и смажет царапины мазью, такой прохладной иуспокаивающей, что Лизи заплачет от облегчения. Но до этого ещё далеко. Теперьже есть только она и Скотт, на краю раскалённой автомобильной стоянки, этогоужасного чёрно-жёлтого танцпола, температура которого никак не меньше статридцати градусов, а то и все сто пятьдесят[25], Память пытается подсунуть ейобраз яйца, которое превращается в яичницу-глазунью на чёрной чугуннойсковородке доброго мамика, но Лизи отсекает его. Скотт смотрит на неё.