История Лизи - Стивен Кинг

Мысль о фактическом насилии (Блонди станет Марком ДэвидомЧэпменом[15] для её мужа) не приходит Лизи в голову. Мой мозг не так устроен,могла бы она сказать. Мне просто не понравилось, как шевелились его губы.

Скотт откликается на аплодисменты (и на крики наиболеерьяных поклонников) знаменитой улыбкой Скотта Лэндона, которая красовалась намиллионах суперобложек, и всё это время опирается одной ногой на дурацкуюсеребряную лопатку, штык которой медленно уходит в привезённую землю. Онпозволяет аплодисментам длиться десять или пятнадцать секунд (доверяя своейинтуиции, которая никогда его не подводит), а потом взмахивает рукой, обрываяих. И они обрываются. Сразу. В мгновение ока. Это круто, но где-то и пугающе.

Когда Скотт говорит, его голос по громкости не идёт ни вкакое сравнение с голосом Дэшмайла, но Лизи знает: даже без микрофона илимегафона на батарейках (а сегодня нет ни первого, ни второго — вероятно, почьему-то недосмотру) голос этот будет слышен и в последних рядах собравшейсябольшой толпы. И толпа жадно ловит каждое слово. К ним приехал ЗнаменитыйЧеловек. Мыслитель и Писатель. И вот-вот начнёт разбрасывать жемчужинымудрости.

Метать бисер перед свиньями, думает Лизи. В данномконкретном случае перед потными свиньями. Но разве её отец как-то не говорилей, что свиньи не потеют?

Блонди, который стоит напротив неё, отбрасывает спутанныеволосы с высокого белого лба. Его руки такие же белые, как и лоб. Лизи думает:Это свинья, которая подолгу не выходит из дома. Свинья-домосед, верно? У негополным-полно странных идей, на обдумывание которых уходит слишком многовремени.

Она переступает с ноги на ногу, и шёлк её трусиковпрямо-таки скрипит, забившись в щель между ягодицами. Она забывает о Блонди,пытаясь прикинуть, сможет ли она… когда Скотт заговорит… очень скрытно, выпонимаете…

Добрый мамик подаёт голос. Голос строгий. Всего три слова.Не допуская возражений. Нет, Лизи. Подожди.

— Нет, я не собираюсь читать вам проповедь, — начинаетСкотт, и она узнаёт интонации Галли Фойла, главного героя романа АльфредаБестера[16] «Место назначения — звёзды». Его любимого романа. — Для проповедейслишком жарко.

— Переизлучи нас, Скотт! — восторженно кричит кто-то изпятого или шестого ряда. Толпа смеётся и визжит от восторга.

— Не могу этого сделать, брат, — отвечает Скотт, —транспортёры сломаны, и у нас больше нет литиевых кристаллов.[17]

Собравшиеся, для которых внове и находчивый ответ из толпы,и последующая фраза Скотта (Лизи слышала и первое, и второе раз пятьдесят),одобрительно ревут и хлопают. Блонди сухо улыбается, не потеет, хватается залевое запястье правой рукой с длинными пальцами. Скотт убирает ногу с лопатки,не потому что надоело держать её на штыке, а с таким видом, будто нашёл ей, всмысле — ноге, другое применение (хотя бы на минутку). И такое ощущение, чтодействительно нашёл. Она наблюдает как зачарованная, потому что Скотт в ударе,делает с толпой что хочет.

— Идёт одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год, и мирпотемнел, — говорит он.

Короткий деревянный черенок лопатки скользит между неплотносжатых пальцев. Солнечный зайчик, отражённый от штыка, один раз ударяет в глазаЛизи, а потом рукав лёгкого костюма закрывает штык. Используя черенок какуказку, Скотт рисует в воздухе перед собой трагедию времени.

— В марте Оливера Норта и вице-адмирала Джона Пойнт-декстераарестовали по обвинению в заговоре — это прекрасный мир Иран-Контрас[18], гдепушки правят политикой, а деньги правят миром. В Гибралтаре бойцы британскойСпециальной авиадесантной службы[19] убили трёх невооружённых членов ИРА.Может, САС пора сменить девиз с «Побеждает отважный» на «Сперва стреляй,вопросы — после»?

Толпа гогочет. Роджеру Дэшмайлу определённо не по себе отэтого обзора политических событий, тогда как Тони Эддингтон всё аккуратнозаписывает.

— Или возьмём наши дела. В июле мы выследили и сбилииранский авиалайнер, на борту которого находились двести девяносто гражданскихпассажиров. В том числе шестьдесят шесть детей.

— Эпидемия СПИДа убивает тысячами, заражённых… ну, мы незнаем, сколько их. Сотни тысяч? Миллионы?

— Мир становится темнее. Кровавый прилив мистера Йейтса[20]начался. Он поднимается. Поднимается.

Скотт смотрит на привезённую, уже сереющую землю, и Лизивдруг приходит в ужас: что, если он видит её, тварь с бесконечным пегим боком,что, если он сейчас убежит или, того хуже, у него начнётся истерика, которой,она знает, он боится (и, по правде говоря, она тоже боится)? Но, прежде чем еёсердце успевает ускорить бег, Скотт поднимает голову, улыбается, как ребёнок наокружной ярмарке, рука его вскидывает лопату вверх, после чего черенок плавноскользит в неплотно сжатом кулаке, пока он не сжимает пальцы. Это любимый трюкакул бильярда, и те, кто стоит в первых рядах, оценивают его по достоинству. НоСкотт ещё не закончил. Держа штык перед собой, он вращает черенок пальцами,придавая ему невероятную скорость. Это уже просто фокус, и совершеннонеожиданный, потому что вращающийся серебряный штык посылает во все сторонымножество солнечных зайчиков. Лизи вышла замуж за Скотта в 1979 году и понятияне имела, что в его репертуаре есть и такой номер. (Сколько лет должно уйти нато, чтобы простая суммарная тяжесть дней, проведённых вместе, выжала всё изобетов, которые даются при вступлении в брак, — таким вопросом задастся она двеночи спустя, когда будет лежать в кровати одна, всё в том же номере мотеля,слушать собак, лающих под горячей оранжевой луной. И каким счастливчиком тыдолжен быть, чтобы твоя любовь обогнала твоё время?) Серебряный шар, в которыйпревратился быстро вращающийся штык лопаты, посылает разморённой жарой, обильнопотеющей толпе солнечные сигналы. Просыпайтесь! Просыпайтесь! Внезапно онстановится Скоттом-Торговцем, и она испытывает безмерное облегчение, увидевхитрую (Милая, я оттягиваюсь) улыбку у него на лице. Он их подманил, а теперьбудет пытаться продать сомнительный товар, который, конечно же, им не нужен. Иона думает, что они его купят, независимо от того, жаркий сейчас август надворе или нет. Когда Скотт в такой форме, он, как говорится, может продатьхолодный воздух эскимосам… и возблагодарим Господа за языковый пруд, к которомумы все спускаемся, чтобы напиться, и Скотт, конечно же, сейчас добавит к этомувысказыванию что-нибудь своё (и он добавляет).