Скелеты в шкафу. Драматичная эволюция человека - Иэн Таттерсаль

Палеоантропологи же продолжали двигаться по собственному пути, не обращая внимания на изменения в теории эволюции. Почти каждую новую находку окаменелых человеческих останков совершали практикующие археологи, которые затем передавали кости для изучения анатомам или другим медикам. Последние зачастую были тонкими наблюдателями, но совсем не эволюционистами. Они не были готовы сделать изучение родословной человека частью более масштабной работы по изучению биологического разнообразия природы в целом. По иронии судьбы новые ископаемые останки человека лишь один раз попали в руки настоящего палеоантрополога — и это стало самым постыдным, но, к сожалению, самым известным событием за всю историю нашей науки.

В 1908 году рабочие, рывшие яму в Пилтдауне на юге Англии, наткнулись на несколько толстых осколков человеческого черепа и передали их местному юристу и собирателю древностей Чарльзу Доусону. Позже на том же месте был найден еще ряд фрагментов. В 1912 году Доусон отправил находку знаменитому палеонтологу Артуру Смиту Вудворду, который специализировался на ископаемых рыбах и занимал в то время пост куратора геологического отдела Британского музея естественной истории. Вудворд на месте обнаружения окаменелостей начал официальные раскопки и очень скоро обнаружил множество других находок, включая каменные орудия и окаменелые кости вымерших животных. Часть из них казалась старше тех животных останков, которые обычно находили вместе с неандертальцами. Собрав все человеческие фрагменты воедино, Вудворд получил реконструкцию черепа. К сожалению, только мысленную, так как у оригинала не хватало лба, большей части правой стороны и, что самое важное, мест соединения с челюстью. Ископаемый гоминид имел небольшой, но, несомненно, человеческий мозг и обезьянью челюсть. По сути, так выглядели бы питекантропы, если бы они действительно находились в родстве с человеком. Несмотря на то что нейроанатом Графтон Эллиот Смит заявил об «обезьяноподобности» мозга, отпечатавшегося внутри черепных костей, большая часть английской публики вслед за Вудвордом поверила в то, что перед ними древний предок человека, превышающий по возрасту яванские находки. В прессе поднялась шумиха — «недостающее звено эволюции» могло жить на английской земле!

Вторую реконструкцию пилтдаунского черепа провел анатом Артур Кит. Он предположил, что объем мозга древнего человека был несколько больше, а также добавил к совершенно обезьяноподобной челюсти вполне человеческий подбородок. Самому Киту казалось, что обладатель подобного странного сочетания признаков должен был представлять тупиковую ветвь эволюции, а не прямого предка человека. При этом он заявил, что если удастся обнаружить клык эоантропа (так Вудворд назвал свою находку) и тот окажется небольшим, как у людей, а не длинным и острым, как у обезьян, то пилтдаунскую находку придется признать человеком. И вуаля — зуб был вскоре найден! Пускай он и обладал некоторыми не вполне человеческими признаками, его коронка была гораздо ниже, чем у обезьян. Клык завершал портрет древнего человека с крупной черепной коробкой и короткими зубами. Правда, челюсть, из которой росли эти зубы, все еще слишком напоминала обезьянью. Кит предположил, что пилтдаунский человек стоял немного ближе к Homo sapiens по эволюционной лестнице, чем неандертальцы. В итоге к 1915 году сформировался образ первого англичанина — человека с крупным мозгом и грубой челюстью. Что ж, должен же античный предок человечества иметь хоть какие-то примитивные черты!

Проблема состояла лишь в том, что химический анализ, проведенный 40 лет спустя, показал, что обнаруженные в Пилтдауне кости не были останками одного человека. Более того, некоторые из них и вовсе не были человеческими. Черепная коробка с разбитым сводом принадлежала современному человеку, а старательно раздробленная челюсть — орангутангу. Клык тоже оказался обезьяньим, но кто-то специально подпилил его, чтобы изменить типичный для зуба животного профиль. Пилтдаунский человек оказался розыгрышем, причем довольно умным, ведь его создателю пришлось разбросать фрагменты костей и артефакты по всей территории раскопок. Кости «эоантропа» были специально разбиты, чтобы исследователям сложнее было заметить их несовместимость. Устроитель розыгрыша сыграл на распространенном мнении о том, что раз отличительной чертой современного человека является большой мозг, то и все представители человеческого рода должны были обладать это характеристикой. Кем бы он ни был, он хорошо знал своих жертв.

Личность пилтдаунского шутника до сих пор неизвестна, но под подозрением оказалось множество людей — от иезуитского мистика и палеонтолога Пьера Тейяра де Шардена (который вел раскопки рядом с Вудвордом и обнаружил зуб) до писателя Артура Конан Дойла, игравшего поблизости в гольф. Единственный человек, в причастности которого не возникает сомнений, — это Доусон. Мотивы такого сложного научного мошенничества также неясны. Очевидно лишь, что устроитель розыгрыша должен быть глубоко ненавидеть английское палеоантропологическое сообщество своего времени. Кроме того, когда пилтдаунская сенсация начала набирать обороты, у шутника, видимо, появились сомнения. Под конец раскопок в Пилтдауне был обнаружен артефакт, напоминающий крикетную биту — символ всего английского! Теория о большом мозге «первого англичанина» выдерживала хоть какую-то критику, но сообщение о том, что он играл в крикет, должно было посеять в людях сомнение, что, видимо, и было задумано. К сожалению, даже после этого лишь немногие в Англии начали догадываться, что дело нечисто.

Европейские ученые расходились во мнении относительно пилтдаунского человека. Знаменитый французский анатом Марселин Буль сначала приветствовал новую находку, но постепенно восторженный настрой французов уступил место подозрениям, вызванным несоответствием между черепом и челюстью. Американец Джеррит С. Миллер уже в 1915 году заключил, что пилтдаунский череп был собран из человеческой черепной коробки и челюсти шимпанзе и не стеснялся высказываться на этот счет.

Учитывая такое расхождение во взглядах, существовавшее с самого начала пилтдаунской авантюры, становится понятно, что концепция о происхождении от «эоантропа» современного человека или неандертальцев была заранее обречена на провал. С течением времени все новые и новые находки опровергали теорию о большом мозге как первом и главном признаке человека, и вскоре уже даже британские археологи начали игнорировать кости из Пилтдауна. Тем не менее формальное развенчание легенды произошло лишь в 1953 году, когда химический анализ показал полное несоответствие фрагментов черепа и челюсти друг другу, а под микроскопом были обнаружены следы спиливания на зубной коронке.

Из этого случая можно извлечь много полезных уроков. Самый очевидный состоит в том, что в огромной и неизбежно существующей переходной зоне науки, к которой по большей части относится антропология и в которой предположения невозможно подтвердить путем наблюдений или экспериментов, исследователи часто идут на поводу у своих предрассудков. Это случается даже с самыми педантичными учеными. Что уж говорить о палеоантропологии, которая в первые годы своего существования не отличалась точностью — да и не могла, учитывая скудность доступного материала. Кроме того, в те годы в палеоантропологии господствовало авторитетное (если не авторитарное) мнение. Позиция ученого в академической иерархии значила гораздо больше, чем обоснованность его взглядов. Как говорил мой великий коллега Стивен Джей Гулд, мы все несознательно становимся жертвами своих предубеждений, и «единственное лекарство от них — это бдительность и критический взгляд на вещи». Разве с этим можно поспорить? Тем не менее последние исследования показывают, что даже внимательный к себе Гулд не избежал влияния предрассудков, критикуя работу краниолога XIX века Сэмюэля Мортона из Филадельфии. Гулд разнес его труд в пух и прах, но впоследствии оказалось, что основания для этого были весьма сомнительными. Таким образом, бессознательно стремясь подтвердить свою точку зрения, Гулд принизил важность работы другого ученого. Наука — это самокорректирующаяся система знаний, но порой коррекции приходится долго ждать.