Стеклянная ловушка - Сергей Самаров

* * *

Двери в трех номерах штабной гостиницы внешне сильно отличались от остальных дверей штаба. Я помню историю, когда во второй роте нашего батальона появился солдат, столяр-краснодеревщик по гражданской профессии. Кроме того, он же оказался еще и умелым резчиком по дереву. Командир его взвода тогда ругался, что солдату не дают времени на полноценные занятия. Столяров-краснодеревщиков, как и резчиков по дереву, в стране гораздо больше, чем солдат спецназа ГРУ.

Солдата часто отвлекали от занятий, чтобы использовать по гражданскому профилю. Именно этот солдат и сделал изумительно красивые, на мой непрофессиональный взгляд, двери для номеров штабной гостиницы. Такие двери, как казалось тогдашнему начальнику штаба, которого вскоре сменил майор Жандармов, должны быть отличительной особенностью нашей части.

Дело, как я подозреваю, было в том, что в штабной гостинице, как правило, останавливались разные высокие чины, приезжающие в батальон из штаба округа или напрямую из Москвы. Кажется, предлагалось сделать такие же двери и для кабинета комбата. Да и начальник штаба себе намеревался такие поставить. Наверное, и домой мечтал сделать. Но на смену ему пришел майор Жандармов, который прекратил использование солдата для украшательства штаба, а комбат сам от такой двери отказался. Он вообще человек у нас предельно простой и аскетичный. Украшательств не любит. Считает, что красота автомата — в точной стрельбе, а вовсе не в узоре на прикладе.

Не зная, в какую из дверей следует постучать, чтобы попасть к профессору Горохову, я постучал в первую же и не ошибся. Сам Георгий Георгиевич мне и открыл.

— Проходите, командир, — сказал он приветливо.

Я переступил порог. Комната была небольшая, как и все кабинеты на втором этаже в этом крыле, и отличалась от них только наличием крохотной прихожей и туалета, совмещенного с ванной. Чтобы гостям батальона не бегать в другой конец коридора и не пользоваться ржавым краном в умывальнике. В самом номере была только одна кровать, тумбочка, обычный стол и письменный стол под окном. Естественно, на столе стояла настольная лампа и обязательный в современном мире подключенный к Интернету компьютер.

Я, честно говоря, не знаю, для кого этот компьютер предназначался. Скорее всего являлся предметом интерьера. Ученые на моей памяти приехали к нам впервые, а те профессиональные военные разведчики, что раньше жили в гостиничных номерах, естественно, понимали, что такое подразделение разведки даже батальонного звена, и понимали, что все компьютеры здесь контролируются и пользоваться ими можно только с большой осторожностью. И ни в коем случае нельзя допускать служебной переписки, не говоря уже о переписке секретной и совершенно секретной. Но профессор Горохов не был военным разведчиком. У него компьютер был включен и, судя по заполнившему монитор окну браузера, работал в Интернете.

— Присаживайтесь, командир. — Горохов показал на стул у стены, а сам сел на кровать, не желая садиться за компьютер.

— Я не помешал? — проявил я приличествующую офицерскому званию вежливость и воспитанность. — Я вообще-то на минутку только заглянул. Это при одном варианте развития событий. При другом я готов задержаться дольше, но если я вам помешал, то…

— Нет-нет, все в порядке. Я тут бродил по английским тематическим научным сайтам, интересовался аналогичными изысканиями английских исследователей. Это занятие несрочное. По сути дела, простое удовлетворение любопытства. Но я ждал вас, командир, чтобы обсудить предстоящую совместную командировку…

— Вот этот вопрос и заставил меня к вам зайти, Георгий Георгиевич, — сказал я максимально твердо, стараясь тоном подготовить его к тому, что выскажу дальше. — Мне наш комбат предложил взять вашу группу на операцию, но я категорически воспротивился. У нас уже были случаи, когда пули получали солдаты, вынужденные защищать не себя, а посторонних и даже имеющих некоторые основы боевой подготовки. Я дорожу жизнями своих солдат и потому своего согласия не дал.

Горохов растерялся:

— Но вы же видели, какие способности обретает человек под воздействием нашего препарата. Мне даже показалось, что вы были этим впечатлены. Я и мои помощники в этой боевой командировке будем находиться под защитой препарата, следовательно, нам не понадобится дополнительная защита со стороны солдат.

— Я без сомнений подписал акт испытаний. Но я подписывал только то, что видел своими глазами. А вы уверены, что ваш стимулятор не вреден для здоровья солдат? Я вот лично не уверен. Если такие испытания и проводились, то мне о них ничего не известно. К тому же есть у меня и возражения другого порядка. Так сказать, профессионального характера…

— Препарат безвреден, это я вам гарантирую. Он только стимулирует отдельные участки мозга, отвечающие за конкретную деятельность. А какие еще могут быть возражения? Я готов вас выслушать и ответить.

— Понимаете, Георгий Георгиевич, стимулятор дает некоторые определенные преимущества. Строго определенные. Но он не научит человека, не умеющего до этого играть в шахматы, игре на гроссмейстерском уровне. Военное дело на уровне спецназа ГРУ — это приблизительно и есть гроссмейстерский уровень, только не в шахматах, а в военном деле. Вы после активации организма своим препаратом…

— Препарат активирует только определенные центры мозга, но не весь организм. Хотя организмом управляет именно мозг — здесь я вынужден вас поправить…

— Это роли не играет. Дело в том, что ваш стимулятор сможет позволить вам быстрее и без устали бежать, позволит сильнее и резче бить, позволит точнее стрелять, но есть в военном деле еще множество аспектов, которые не попадают под сферу влияния вашего препарата.

— Какие? Давайте говорить конкретнее. — Горохов начал сердиться, видя мою убежденность.

— Есть несколько характерных примеров. Там, куда мы отправляемся, нам определенно придется столкнуться с заминированными участками. Не умея определить мину, не обладая навыками передвижения по местности, где можно нарваться на мину, «стимулятор Горохова» не поможет вам избежать гибели. Например, мы в опасных местах, если есть возможность, ходим по корням деревьев, желательно по тем, под которые невозможно подложить мину. И глаз солдата легко определяет корень, который не прогнется под его ногой и не активирует взрыватель, если все же мина подложена под корень дерева, что невозможно определить с помощью вашего стимулятора. Или, предположим, мы ведем бой. Применяются в основном автоматы, подствольные гранатометы, ручные и станковые пулеметы. Что способно сохранить бойцам при таком бое жизнь и в итоге обеспечит победу?

— Что? — переспросил Георгий Георгиевич.

— Не просто умение перемешаться «перекатом», а чувство момента, когда следует перекатиться. Это чувство момента приходит вместе с опытом. Об этом понятии я чуть позже отдельно скажу…

— Вы считаете «перекат» физически сложной задачей?

— Нет, я так не считаю. Но во время первой моей поездки на Северный Кавказ — вместе со взводом, понятно, хотя состав взвода тогда был на две трети иной, — там произошел курьезный и в то же время возмутительный случай. Прислали откуда-то из Центральной России в местное управление МВД команду, состоящую из полицейских офицеров разных областей. Был у них, как полагается, и свой командир. Не по опыту командир, а только по званию. И вот этот отряд отправился устраивать засаду на банду. Тогда обстановка была иная: бандитов было несравнимо больше. Засаду устроили в молодом березовом лесочке перед поворотом дороги. Место, казалось, идеальное — дорога простреливалась по двум направлениям. Так их командир решил. Бандиты должны были по дороге передвигаться на двух грузовиках. Их следовало остановить и уничтожить. Но позиция, которую полицейские выбрали — среди деревьев в молодом лесочке, полностью исключала возможность совершать «перекаты» и другие обеспечивающие жизнеспособность маневры. И все бойцы в засаде, по сути дела, застряли, как клинья, между березовыми стволами. Бандиты быстро их перебили. Это я к тому, что позицию следует уметь выбирать, чтобы совершить по крайней мере два-три «переката», а между этими «перекатами» нужно еще иметь возможность спуститься, чтобы выйти с линии огня, и снова выйти на эту линию в другом месте. Мы обучаем этому солдат несколько месяцев. Учим выбрать себе естественный бруствер из камня или бугорка земли. И, не освоив эту науку, невозможно вести бой, имея вместо опыта только воздействие на мозг стимулятора, даже такого мощного и впечатляющего, действенного, в чем я лично имел возможность убедиться. Но боевые навыки стимулятор привить не может.