«Возвращение чудотворной» и другие рассказы - Монахиня Евфимия

– Рыжик! – отчаянно крикнул отец Игнатий. – Рыжик!

Но ответом ему был только треск разбивающихся друг о друга льдин…

* * *

Спустя два дня после гибели Рыжика отец Игнатий явился в епархиальное управление. К его удивлению, епископ встретил «пропадавшего и нашедшегося» священника по-отечески радушно. И принялся расспрашивать отца Игнатия о том, как он жил и что делал после их последней встречи. Когда же тот закончил, растроганный его рассказом Владыка Поликарп промолвил, от волнения перейдя на «ты»:

– Вот что, отче. Ты уж прости меня, старика. Может, я тогда слишком строго с тобой поступил… Прости.

Вслед за тем он достал из ящика стола два хрустальных фужера и граненую бутылку с коньяком. И, разлив по фужерам ароматный янтарный напиток, поднес один из них отцу Игнатию.

– Твое здоровье, отче!

Отец Игнатий поднес фужер к губам… и в этот миг ему вспомнились бурная река и несущиеся по ней льдины. А еще – бегущий по ним рыжий песик… На глаза отца Игнатия навернулись слезы. И он поставил фужер на стол.

– Простите, Владыко, – дрогнувшим голосом сказал он изумленному епископу Поликарпу. – Но я… я это больше не могу.

нтиквар Борис Семенович Жохов, больше известный, как Жох, слыл человеком расчетливым и хладнокровным. Дело и деньги для него были прежде и превыше всего. Однако сейчас он ощущал себя мальчишкой, который, застыв у прилавка «Детского мира», наблюдает, как улыбающаяся продавщица берет с полки чудесную игрушку, о которой он так долго мечтал, кладет ее в огромную цветную коробку и обвязывает ее блестящей яркой лентой. Еще миг – и эта коробка ляжет в его дрожащие от волнения руки… Разумеется, Борис Семенович прекрасно понимал – пока радоваться рано. Ведь он еще не получил ЕЕ… Впрочем, дело было спланировано настолько хорошо, что Жох не сомневался в успехе. И предвкушал его.

Тут ему отчего-то вспомнился Яков Иванович Ефимовский, который в начале 90-х годов первым открыл в их городе Н-ске антикварную лавку. А Борис Семенович тогда работал у него продавцом. Поговаривали, будто Ефимовский, в прошлом сотрудник местного музея, происходил из старинного священнического рода. И что в двадцатые годы его дед-протоиерей угодил в ссылку на Соловки за отказ сотрудничать с советской властью, да так там и сгинул. В это охотно верилось, поскольку старый антиквар, подстать своему предку-священнику, был человеком на редкость честным и бескомпромиссным. Ефимовский не брал на реализацию старинные вещи, если имел хоть малейшее подозрение, что они – краденые. И не скупал по дешевке у несведущих людей редкие и ценные предметы старины. Хотя вполне мог бы хорошо заработать на их перепродаже.

Богоматерь Владимирская. Константинополь. Первая треть XII века

– Лучше с убытком торговать, чем с барышом воровать, – не раз поучал он втайне негодовавшего на хозяйскую щепетильность Бориса Семеновича. – Бог правду любит. На людскую хитрость есть Божия премудрость.

Жох усмехнулся, вспомнив, какой смертью умер старый антиквар… Интересно, молил ли он тогда своего Бога о помощи? Впрочем, какое это теперь имеет значение? Ефимовского убили. И его Бог не помешал этому. Хотя, казалось бы, должен был спасти человека, который так в Него верил… Что ж, это лишний раз доказывает, что Бога нет. Вот и Борису Семеновичу тоже никто не воспрепятствует. Право слово, забавно: ни растяпы-уборщицы, ни священники даже не догадаются, что у них из-под носа похитили древний чудотворный образ. Что ж, как видно, покойный Ефимовский ошибался. И людская хитрость все-таки посильнее хваленой Божией премудрости…

* * *

…Борис Семенович считал, что напасть на след этой иконы ему помогла счастливая случайность. Это произошло спустя несколько лет после того, как он открыл собственную антикварную лавочку. Правда, в отличие от Ефимовского, Жохов торговал по принципу «честностью сыт не будешь». И потому дела его быстро пошли в гору.

Однажды какой-то забулдыга принес Жоху полную сумку бумаг, якобы доставшихся ему от умершей тетки. А вдобавок наплел ворох небылиц, будто та была монашкой и в свое время прислуживала какому-то «важному попу», чуть ли не главному на всю Н-скую область, и эти бумаги принадлежали ему… Разумеется, Борис Семенович отнесся к болтовне визитера весьма скептически: он привык доверять лишь себе. Вдобавок, сколько раз он сам, стремясь выгодно продать свой товар, прибегал к обману… Однако на всякий случай Жохов все-таки решил просмотреть принесенную макулатуру. Там были разрозненные церковные ноты, пара-тройка школьных тетрадок, исписанных не то духовными стихами, не то молитвами, дореволюционная книга с оторванным переплетом и без титульного листа, какие-то квитанции… одним словом, всевозможный хлам, как говорится, не стоивший и ломаного гроша. Борис Семенович уже собирался вернуть забулдыге тетушкино наследство, как вдруг заметил несколько пожелтевших от времени машинописных листков. Он развернул один из них… и не поверил своим глазам. Неужели?..

Этюд для картины Крестный ход в Курской губернии. 1880-е гг. Худ. Илья Репин

Машинописный листок оказался копией рапорта в Московскую Патриархию, написанного в 1946 г. Н-ским епископом Леонидом. Видимо, это и был тот самый «главный на всю область поп», о котором упоминал заблудший племянник покойной монахини. В рапорте сообщалось о том, что 19 января 1946 г. в Праздник Крещения Господня в Н-ске при большом стечении народа был совершен крестный ход на иордань. Причем в нем несли икону Владимирской Божией Матери из Владимирско-Богородицкого монастыря.

Об этой иконе Борис Семенович впервые услышал от Якова Ефимовского. Однажды старый антиквар рассказал ему, что до революции у них в епархии был древний чудотворный образ Божией Матери Владимирской. Он находился в пригородном Владимирско-Богородицком мужском монастыре. Однако в 1921 г. большевики-богоборцы закрыли обитель и сожгли все тамошние книги и иконы. В том числе – и чудотворный образ… Этот рассказ лишний раз убедил Бориса Семеновича в том, что чудес не бывает. Ведь, будь та икона на самом деле чудотворной, ее бы нипочем не удалось сжечь…

Значит, чудо все-таки произошло? И икона, считающаяся уничтоженной, на самом деле уцелела?

* * *

Борис Семенович не раз видел дореволюционные хромолитографии и фотографии с изображением этой иконы. Впрочем, на них был виден не столько сам чудотворный образ, сколько украшавшая его серебряная риза, усыпанная драгоценными камнями, а также бусы, цепочки разной длины и толщины, серебряные привески, которыми в несколько рядов была увешана икона.