Большая книга ужасов 2014 (сборник) - Елена Усачева

Импульс рассек трюм и впился в ящик. Прожег его насквозь, уже ослабленный, чирканул по стене.

— Нас не перестреляй, Тимоня! — рявкнула Груша.

У Баркова изменилось лицо. Он забыл про рюкзак, вырвал у меня пистолет и стал целиться в ящик. В то самое место, куда попал я.

— Я случайно… — развел руками я. — Я не хотел…

Барков маленькими шагами приближался к ящику. И целился.

Тряска тем временем усилилась. Погрузочная рамка разошлась, ящик ушел вниз. Сброс!

Перед нами темнела прямоугольная дыра погрузочной рамки. Сквозь нее внутрь влетал холодный и кислый воздух. Пахло гадко, так не могла пахнуть Заря.

— Нам тоже надо прыгать, — сказал Барков.

— Куда? — встопорщилась Груша. — Почему мы не на грунте?

— Туда, — кивнул на дыру Барков, — вниз. Не знаю, почему мы не на грунте, корабль не приземлился, но прыгать надо.

— Я не хочу прыгать неизвестно куда!

— Меньше чем через минуту начнется продувка. «Термит». У меня есть вот что…

Барков достал из рюкзака пригоршню небольших, размером с фундук, синих шариков.

— Что это? — спросил я.

— Парашюты, — объяснил Барков. — Одноразовые. Держите.

— Какие еще парашюты, что ты мелешь… — понесла было Груша.

Но Барков не стал ничего объяснять, сунул шарики нам.

И вдруг я подумал, что одноразовые парашюты оказались у Баркова совсем не случайно. И пистолет, который Барков совершенно случайно где-то раздобыл. Какая-то подозрительная предусмотрительность, какой-то рюкзак на все случаи жизни… И корабли он случайно и неудачно как-то перепутал…

— Работает просто, — объяснял Барков. — Надо зажать в кулаке. Раскрывается автоматически. Самое главное, прыгать спиной вперед, а то можно сломать позвоночник.

— Я не хочу спиной вперед… — продолжала выступать Груша. — Может, там неизвестно что… Шлемы! Мы забыли шлемы от комбинезонов! А вдруг там ядовитая атмосфера? Надо вернуться!

Я потрогал себя за голову. Действительно, шлемы мы забыли. Но возвращаться времени уже не было. Переборки-линзы… все из головы вылетело…

Громко засвистело. Погрузочный терминал засветился желтым.

— Спиной вперед! — крикнул Барков и толкнул Грушу в плечи.

Груша исчезла, будто сдуло ее. Барков уставился на меня. Я прыгнул сам, без его помощи.

Я падал спиной вниз. И видел огни грузового корабля, видел, как выпрыгнул Барков. Воздух свистел вокруг. Я считал — раз, два, три, четыре…

На восемнадцати шарик в моей руке лопнул, и меня окутало большим мягким пузырем. Пузырь наткнулся на что-то и тут же обмяк, сдулся, я плавно опустился на землю. То есть на камни.

Встал на ноги и посмотрел наверх. Корабль то ли уже ушел, то ли бортовые огни отключились — я его там не увидел.

Небо было черным и звездным. Созвездия, непривычные и незнакомые, тускло висели в небе, я отметил одно, похожее на дерево, возле горизонта. А прямо над головой разворачивалась мутная неправильная медуза, ровно гудящая зеленым светом.

Колыбель. Звездная колыбель. Место, где рождаются звезды.

Я так долго смотрел на небо, что у меня заболела шея. Затекла. Тогда я огляделся уже по сторонам. Вокруг только камни. Камни и камни, никакой растительности, ничего. И горы. Каменные холмы. И остатки парашюта — он уже успел разложиться, остались только грязноватые лоскутки. Я попытался на всякий случай эти лоскутки собрать, но не получилось, они распались в мелкий прах.

— Барков! — позвал я.

Голос мой погас в окрестных камнях.

Я крикнул погромче. Но все бесполезно, что погромче, что не погромче — голос вяз между огромными валунами и идти ввысь никак не хотел.

— Барков!

Мне никто не ответил.

Я чувствовал себя на редкость плохо. Моя жизнь сделала резкий рывок, ускорилась. Так ускорилась, что я за ней даже не поспевал. Все летело в самые настоящие тартарары, от чего я ощущал заметное головокружение.

Я даже не понял. Решил было, что у меня галлюцинация.

Между двумя большими камнями стоял дом. Вернее, домик. Маленький, аккуратный, с белеными стенами и выпуклой красной черепицей, похожей на рыбью чешую. В старинном таком духе домик — уютный, веселый, игрушечный. Вспомнилось: года два назад мы отдыхали в Финляндии, там по всему балтийскому побережью разбросаны городки с такими вот домиками. Архитектурные заповедники, будто на триста лет назад попадаешь. Красиво. Очень похоже на тот домик, который сейчас видел.

Но сначала я думал, что он мне кажется. Поэтому я даже взял и закрыл глаза, чтобы отвести видение. А когда открыл — домик стоял как ни в чем не бывало. Никуда не делся. Значит, не мираж. Значит, все так и есть.

Следовательно, здесь где-то люди. Кто-то ведь зачем-то поставил здесь дом?

Я обрадовался и направился к нему. Оказалось, что добраться туда не так уж и просто — камни из угловатых переделались в круглые и скользкие, и они все старались выскочить из-под ног, стряхнуть с себя. Но я на такие мелочи даже внимания особого не обращал, пер себе вперед и пер.

Однако, когда приблизился к домику, то обнаружил, что он не очень-то и веселый. Во-первых, он был как будто вырезан. Его словно взяли вместе с окружающей землей и перенесли сюда — даже заборчик сохранился небольшой, и калитка в нем открыта. На редкость, кстати, скрипучая. Во-вторых, дом совсем не вязался с окружающим пространством, со всеми камнями и скалами. Он был как картинка, голографический мираж, как… Что-то не то в нем было…

Я подошел еще ближе и обнаружил, что домик не такой уж и игрушечный. Ставни болтаются, стекла хотя и есть, но все тусклые и какие-то засаленные, а в двери красуется дыра. Как от хорошего пинка ногой.

Тропинкой ко входу, кажется, пользовались — протоптанная. Добрый знак. Значит, мы не на необитаемой планете. Значит, тут кто-то все же есть… Ну или, во всяком случае, был. Переселенцы. Хотя я о таких, честно говоря, не слышал. И вообще, какой дурак может здесь жить? Одинокий философ-мизантроп?

Дверь была открыта, я толкнул ее и оказался в маленькой аккуратной гостиной. На полу ковер, на стенах гобелены с оленями, старые часы, барометр. Картины с серьезными губастыми собаками, распивающими чай и поглядывающими по сторонам через монокли. В углу пузатый диван, в центре столик, кресла-качалки. Камин.

Тихо, уютно, только что огонь в камине не горит.

Едва я оказался в домике, как мне жутко захотелось спать. Прямо с порога. Заболели глаза, плечи стали мягкими, а ноги ватными, я зевнул и огляделся. Диван. Мне сразу бросился в глаза диван — глубокий, с широкими полосами. В лунном свете полосы казались черно-белыми, как клавиши рояля…