Когда Венера смеется - Стивен Сейлор

Птолемею. Я не могу воскресить мертвых или воздать по заслугам тем, кто предал тебя. — Я ждал от Диона ответа, но он еще не собрался с силами, поэтому я продолжал: — Возможно, ты полагаешь, что я мог бы разведать всю истину об этом деле, чтобы правосудие восторжествовало. Обычно люди приходят ко мне именно за этим. Но ты, по-моему, вполне уверен в том, что истина тебе известна. Не возьмусь сказать, какую пользу это тебе принесет. Такова странная особенность истины — как бы сильно кто-то ни хотел ее разузнать, она часто оказывается бесполезной. Если ты рассчитываешь на то, что против царя Птолемея можно выдвинуть обвинения в убийстве, то я не уверен, что римский суд распространит свою юрисдикцию на монарха дружественной страны; я уверен, что ничего не может быть сделано без согласия сената, а мы уже знаем, что на него рассчитывать нельзя. Если ты хочешь привлечь к суду Помпея, то советую подумать как следует. У Помпея достаточно врагов, можешь быть уверен, но никто не станет нападать на него открыто, на суде, как бы ни были неоспоримы доказательства против него. Помпей слишком силен.

Я нахмурил брови.

— Возможно, ты желаешь привлечь к суду этого Публия Асиция по обвинению в попытке отравить тебя. Если он действительно подкупил для этого рабов Лукцея, то ты можешь выиграть дело при условии, что сам Лукцей не является человеком Помпея, как ты подозреваешь, и не станет возражать, чтобы его рабы свидетельствовали против Асиция. Такое разбирательство может принести плоды. Этот Публий Асиций — едва ли серьезная фигура, раз я никогда о нем не слышал, а это означает, что он может быть уязвим. Судебное разбирательство такого рода может привлечь внимание к твоему положению и вызвать симпатию граждан. Но даже в этом случае…

— Нет, Гордиан, — сказал Дион. — Я не ищу суда. Неужели ты полагаешь, я могу ждать справедливого решения от римского правосудия? Я пришел к тебе в надежде спасти свою жизнь, чтобы я мог продолжать свою миссию.

Я прикусил губу.

— Учитель, я не могу предложить тебе приюта под своей крышей. Прежде всего я не могу гарантировать твою безопасность. Хотя я во веем доверяю своим рабам, мой дом не может быть надежным убежищем против таких решительных убийц, как твои враги. И потом опасность будет угрожать моей семье. У меня жена, учитель, и юная дочь…

— Нет, Гордиан, я не прошу у тебя позволения хоть на одну ночь остаться под крышей твоего великолепного дома. Я хочу, чтобы ты помог мне решить, кому я могу доверять, а кому нет. Говорят, ты можешь отыскивать истину. Говорят, ты находишь ее особым чувством, подобным чувству обоняния или чувству вкуса, которым наделены другие люди. Ты говоришь, что истина часто бывает бесполезной, но сейчас она может снасти мне жизнь. Могу ли я доверять моему нынешнему хозяину, Титу Копонию? Я познакомился с ним в Александрии. Он богат, образован, знаком с философией — но могу ли я вверить ему свою жизнь? Не предаст ли он меня? Не служит ли он еще одной игрушкой в руках у Помпея? Ты должен знать, как можно выяснить все это.

— Может быть, — осторожно ответил я, — но подобная задача более сложна, чем ты себе представляешь. Если бы ты пришел ко мне с просьбой помочь отыскать украденное кольцо или выяснить, убивал или не убивал богатый торговец свою жену, или узнать, кем было написано угрожающее письмо, тогда я был бы тебе полезен. Подобные загадки просты и относительно безопасны. Но предлагать вопросы, которые ты задаешь, людям, которые могут знать на них ответы, наверняка означает привлечь к себе внимание сильных мира сего…

— Ты имеешь в виду Помпея, — сказал Дион.

— Да, вероятно, что и самого Помпея. — Я нервным движением почесал подбородок. — Я бы очень не хотел, учитель, чтобы ты считал меня за труса, который боится потревожить могущественных людей. За прошедшие годы мне приходилось дразнить львов, когда того требовало дело. Например, диктатора Суллу, когда я пытался доискаться правды относительно убийства Секста Росция. Марка Красса, когда он хотел предать смерти всех своих домашних рабов. Даже Цицерона, когда в год его консульства власть затуманила ему голову. К счастью, до сих пор мне не приходилось переходить дорогу Помпею. Я не хочу делать этого и теперь. С возрастом человек набирается ума и осторожности.

— Значит, ты не поможешь мне? — Отчаяние в его голосе заставило меня ощутить укол совести.

— Не могу, учитель. Даже если бы я горел таким желанием, это все равно было бы невозможно, по крайней мере пока, потому что я отправляюсь в длительное путешествие. Я выезжаю с рассветом. Моя жена весь день сегодня занята упаковкой вещей… — Я остановился, с удивлением обнаружив, как неуместно звучат мои слова. То, что я говорил, было правдой, я действительно давно готовился к этой поездке. Почему же у меня такое чувство, словно я оправдываюсь?

— Значит, ты мне не поможешь, — сказал Дион, глядя в пол.

— Если бы моя поездка была менее важной… — начал я, нервно пожимая плечами. — Но я должен повидать своего сына Метона. Он служит у Цезаря в Галлии. Я не видел его много месяцев. Сейчас Цезарь вернулся на зимние квартиры в Иллирии, что тоже неблизко, но все же значительно ближе, чем Галлия, и пробудет там недолго. Я не могу упустить возможность повидаться с сыном.

— Понимаю, — сказал Дион.

— При других обстоятельствах я бы рекомендовал тебе зайти к моему старшему сыну Экону. Он вдвое умней, чем я был когда-то в лучшие свои годы, — но он едет вместе со мной навестить Метона. Нас обоих не будет до конца этого месяца, может, и дольше. Зимние путешествия непредсказуемы, ты ведь понимаешь… — опять мои слова показались мне неуместными. Я заерзал в кресле, в комнате вдруг стало очень жарко. — Разумеется, после нашей поездки — то есть когда я вернусь в Рим…

Дион смотрел на меня взглядом, который заставил зашевелиться волосы у меня на затылке. Такое остекленевшее выражение я видел только в глазах у мертвецов, и на мгновение мне стало так не по себе, что я не мог говорить. Я прочистил горло.

— Когда я вернусь в Рим, то сразу же пришлю к тебе вестника в дом Тита Копония…

Дион опустил глаза и вздохнул.

— Пойдем, галл, нам пора. Мы зря тратим здесь время.

— Вовсе не зря, если судить по запаху, — радостно сказал Тригонион, словно не заметив, что произошло между Дионом и мной. В ту же минуту