Посол без верительных грамот - Сергей Снегов

Иногда Рой включал информационный отчет Управления дальних маршрутов. В салоне звучал приглушенный голос: Квама, докладывая Большому совету о порядках на Леонии, неторопливо разматывал путаную историю междоусобных распрей и кровопролитных войн. Общество на Леонии погибало, скудное существование становилось все скудней. В преданиях леонцев сохранились воспоминания о золотом веке относительного материального благополучия, но не было и легенд о хотя бы кратковременном периоде общественного спокойствия. Группа сильных в обществе была группой хищных. Слой знатных был слоем жадных. Захватывающие власть становились захватчиками благ. Облеченные высокими правами запасались бездонными карманами. Общество распадалось на враждебные полюсы. Это постепенно приводило к деградации и обнищанию. Четырехкрылые обитатели Леонии, в преданиях своих — лихие летуны, переставали летать, лишь ползали — одни от бессилия, другие от прожорливой сытости.

Примерно сто местных лет назад власть захватил некий Карр. Диктатор отменил все права и привилегии, упразднил все общественные различия, а крылатых объединил одной священной обязанностью — поклоняться ему. После короткого, свирепо подавленного сопротивления леонцы покорились. Карр с приближенными неистовствовали в пиршествах вокруг фонтанов симбы, измывались над покорной массой. Со смертью Карра власть тихо выскользнула из пьяных лап его друзей, и ее столь же тихо подобрали средние леонцы — так стали себя называть новые правители планеты.

Правители Леонии — в точном значении средние, докладывал Земле Крон Квама, подбираются из средних слоев общества, проходят проверку на среднесть роста, веса, интеллекта, образа мыслей, привычек и пристрастий. Идеальными считаются особи, лишенные своеобразия. Кабинет министров — и такой имеется на Леонии — составляется из леонцев, выдержавших испытание на взаимную схожесть. Официальное наименование правителей — «неразличимые». Жизнь протекает под лозунгом: «Никаких происшествий!» Леонцы утверждают, что история Леонии, полная ярких событий, себя исчерпала. Отныне не должно быть истории, а лишь одно непрерывно повторяющее себя существование. Только то, что уже было. Та же пища, те же жилища, те же позы, одежда, слова, краски, мысли. Полное запрещение нового. Новое равнозначно преступному. Леонец, передавший соседу новость, подлежит суду. Он будет оправдан, если докажет, что новости не было, сурово оштрафован, если в сообщении обнаружится забытая «прежнесть», и арестован, если суд установит, что инкриминируемое сообщение — «из небывалых». Четыре раза в сутки с вершин городских скал дикторы поют мелодичным среднегласием: «Радуйтесь — новостей нет!» И извещение встречается воплем восторга точно размеченной звучности, громкости, продолжительности и душевной удовлетворенности.

Леония — рай для уставших, делился печальными наблюдениями земной социолог. Это царство нищих духом чем-то напоминает секту «безмолвия мысли», возникшую на заре человеческой цивилизации в эпоху распада Рима. Леония уродливо пытается осуществить консервацию обретенного благополучия, претворить в жизнь старинное изречение: «Остановись, мгновенье, — ты прекрасно!» Но мгновение — мгновенно. Абсолютизируя «сегодня», леонцы уничтожают свое «завтра».

Внутреннее тление сжигает ячейки леонского общества. Редкие попытки уйти от страшного конца лишь приближают его. Философия, выражаемая формулой «Только известное», возникла как глубокий, по-своему искренний протест против надвигающейся гибели. И парадоксом, недоступным разуму леонцев, является, что они такой философией лишь ускоряют бег к гибели.

«Мы стараемся помочь леонцам, — заканчивал доклад Квама. — Но любая помощь связана с нововведениями, а их категорически отвергают. Возглавляемая мной группа социологов извещает о неосуществимости разработанных проектов помощи. Прошу командировать на Леонию опытного физика».

— Я рад, что приехали именно вы, — сказал Квама, обнимая Роя. — Даже и не мечтал о такой удаче!

— Удача небольшая. — Рой, польщенный, засмеялся. — Не смог бы я, приехал бы другой.

— Другой — это другой! — серьезно возразил социолог. — То, что легко сделаете вы, другим может оказаться не по силам.

— Пока я не представляю себе, что должен делать… Какой унылый пейзаж на Леонии, друг Квама!

Они летели с космодрома на открытой двухместной авиетке.

Внизу простиралась гористая сумрачная планета. Красноватые мхи и трава окантовывали коричневые склоны холмов, между холмами открывались озерки — черно сверкала леонинская смоляная вода. На вершинах вспыхивали оранжевые огоньки; там размещались пещерные поселки леонцев. Ни лесов, ни кустарников на планете не водилось, а высокорослые растения, создававшиеся для Леонии на земных астроботанических станциях, еще не были конструктивно доработаны. Все было низкорослое, со стертыми очертаниями, приглушенных тонов — господствовали красный и фиолетовый.

Странное это сочетание поражало взгляд. Рой привык, что красный цвет противоположен фиолетовому; на планетах, где ему приходилось бывать, красный соседствовал с оранжевым, а фиолетовый — с синим. Законы спектра на Леонии были свои. Совершенно черная вода была совершенно прозрачной — на трехметровой глубине виднелся каждый камешек. Плотная атмосфера окрашивала предметы в фиолетовые тона. Рой хорошо знал, что Лон, животворящий Леонию, звезда типа М-6, стандартное красное светило, звездный старичок, основательно поживший и своевременно тускнеющий. Но странная атмосфера преобразила и Лон — в сумрачном небе планеты, озаренном синими облаками, сияло удивительное красно-фиолетовое солнце. Оно давало мало света и еще меньше тепла.

— Жизнь здесь возможна лишь в экваториальной области, — сказал Квама. — Кислорода впрочем, хватает.

— Вы уверены, что удастся изменить к лучшему физические условия на Леонии?

Квама пожал плечами.

— Наши астроинженеры настроены бодро. Прервать прогрессирующее старение звезды мы не в силах. Но это процесс, продолжающийся миллиарды лет. Леония слишком далеко от своего светила, в этом ее горе. По проекту аннигиляционные двигатели, заложенные в тело планеты, — смогут изменить ее орбиту. Но ведь осуществление такого проекта потребует сотен лет, а что будет за это время с леонцами?

— Вы опасаетесь, что их цивилизации грозит гибель?

— Они деградируют, — грустно сказал Квама. — Вам нелегко вообразить себе, Рой, с какой скоростью идет распад общества, начавшийся еще до нашего появления. И мы его пока не можем остановить.

Авиетка опустилась на крышу здания, выстроенного людьми. Квама пригласил Роя внутрь. Рой задержался на террасе. Вдалеке поблескивало черное озерко, тускло мерцали оранжевые огоньки пещерных поселений, сумрачно светила красно-фиолетовая звезда. Здесь дышалось без труда, но воздух был лишен легкости, он тоже был какой-то сумрачный. Все здесь было сумрачно — вечер существования.

— Итак, помочь леонцам вы не можете, — сказал Рой, когда они вошли в салон. — Речь идет не о материальных благах, а о социальном устройстве, так я понял ваш доклад Земле, Крон?