Лавровый венок для смертника - Богдан Иванович Сушинский

адвокат, поскольку Господь над ними, — напомнил Согред. — Поэтому волноваться вам нечего.

— Я ведь объяснила, милый: на сей раз адвокат — не препятствие, — назидательно проворковала Эллин Грей.

Начальник тюрьмы понимающе кивал в такт ее словам, хотя так и не понял, что, собственно, за ними скрывается.

12

Постояв еще несколько минут на балконе, Грюн Эвард в последний раз взглянул на судно, уже теряющее в предвечерней сумеречности свои очертания, и извлек из дорожной сумки небольшой, в коричневатом коленкоровом переплете блокнот. Рассказы он обычно писал в таких вот блокнотах, так и называя их про себя «блокнот-рассказами». Как всегда, самыми трудными оказывались первые строчки. Два варианта начала он набросал еще дома, у себя в Сетенвилле, но дальше трех лаконичных абзацев работа так и не продвинулась.

Заказывая себе каюту-люкс на «Страннике морей», Грюн очень надеялся, что на сей раз его вдохновит само море, как вдохновляло многих других. Он запасся вином и почти не выходил на палубу. Время от времени он хватался за свой блокнот-рассказ, подолгу томился над ним, взбадривая себя «Красным калифорнийским», но оказалось, что его предали не только муза, но и элементарный профессионализм. Он потерял всякую способность образно мыслить, умение логически выстраивать фразы. Стихии океана муза его оказалась совершенно неподвластной.

Теперь, едва присев за небольшой письменный стол, Грюн решительно перечеркнул все написанное. Ему вспомнился стоявший рядом с ним на палубе отставной моряк, скупой рассказ о Последнем Пристанище моряков-самоубийц. И он решил, что начинать следует именно с этой сцены. Несколько слов Адмирала, брошенных как бы между прочим, — вот то, что должно было создавать общую атмосферу, царящую на острове, в душе героя и, соответственно, в самом рассказе. Когда-нибудь он засядет за отдельный рассказ о жизни самого поселка. Возможно, это даже будет роман.

Эвард давно упрекал себя в том, что так и не сумел создать ничего значительного: ни одной повести, ни одного романа. Слишком уж прямолинейно воспринял наставление профессора Краузе о том, что к полновесному классическому роману следует идти через мастерство рассказа и что нынешний литературный век отрекается от романа, дабы найти свой расцвет в коротком психологическом рассказе.

Уже сделав первый набросок прибрежного пейзажа, Эвард задумался. Кто должен выслушивать Адмирала: сам главный герой, который станет убийцей и смертником? Нет, следователь, прибывший на остров, чтобы расследовать преступление? Будущая жертва убийцы?

Согред оказался прав: детектив — совершенно иное ремесло. Оно не имеет ничего общего со всем предыдущим литературным опытом, который он нажил. Но именно потому, что у него нет опыта создания детектива, он и прибыл сюда, в надежде хотя бы в общих чертах познать быт тюрьмы, увидеть камеру смертников и камеру, в которой происходят казни.

Перечитав несколько фраз, Эвард решил, что начало у него есть. Неплохое начало. Сама же сюжетная линия прояснится после того, как он побывает в тюрьме и встретится с Шеффилдом.

«Погоди, — вдруг остановил себя, — но ведь Шеффилд уже сам по себе находка! Писатель, совершавший убийства по собственным сценариям! Ты поспешил причислять это к сюжетным банальностям. „Романист, создававший сценарии для банды“ — этот сюжет „киношники“ — да, успели истоптать. А вот в методах Тома просматривается нечто оригинальное. К тому же какой потрясающий антураж! Забытый посреди океана остров; поселок моряков-самоубийц… Известный писатель, ожидающий исполнения приговора в камере смертников…»

Эвард понимал, что, сам того не ведая, вдруг оказался на сюжетном Клондайке. Сама жизнь закручивала такие интриги, какие не способен выдумать и собрать воедино ни один детективщик. Вопрос лишь в том, как теперь всю эту россыпь использовать.

13

Вино показалось Согреду слишком холодным и терпким, что, однако, не мешало с удовольствием смаковать его, время от времени рассматривая оставшийся в бокале напиток при бирюзовом свете ночника.

— Вы хоть понимаете, Эллин, что то, что вы только что заявили, в самом деле совершенно меняет характер наших отношений?

— Разве? Мне-то показалось, будто характер наших отношений изменился значительно раньше, с той минуты, когда мы оказались в объятиях друг друга.

Рой и Эллин мило улыбнулись и чуть было не потянулись друг к другу губами. Но при этом оба понимали, что характер их отношений изменили все же не минуты услад. Их изменила позиция адвоката, который только что окончательно предал своего подзащитного.

— Эти отношения станут еще более привлекательными, когда вы выслушаете мои предложения.

— Почти не сомневаюсь в этом. Почти. О чем бы вы хотели поведать мне, милый мистер Согред? Насколько мне известно, вы продолжаете писать романы, однако до сих пор они не пользуются никаким успехом.

— Их даже не издают, — с угрюмой невозмутимостью уточнил Рой.

— Что еще прискорбнее. В таких случаях следует ставить на одно из двух обстоятельств: то ли у вас нет таланта, то ли до сих пор не подвернулся опытный юрист, который бы одновременно стал и издательским агентом и адвокатом. В чем, по-вашему, я не права на сей раз?

— Только в том, что решились прибыть сюда с навязчивой идеей — освободить Шеффилда.

Пауза, которой Эллин одарила сама себя, была слишком непродолжительной, чтобы Рой мог заподозрить ее в замешательстве.

— Пытаетесь обвинять адвоката в выполнении им своих профессиональных обязанностей?

— В день прибытия на Рейдер вы еще не являлись адвокатом Шеффилда. По крайней мере, юридически признанным. — Согред продолжал улыбаться, однако теперь это была улыбка иезуита, ведущего допрос в интересах святой инквизиции. — Но речь не об этом. Вы, очевидно, не догадывались, что Стив Коллин, мой заместитель и хозяин вашего убежища, начинал в качестве обычного платного агента полиции, а затем долгое время занимался уголовным сыском. Согласитесь, что человек с такой биографией не сочтет зазорным деликатно ознакомиться не только с документами своей квартирантки, но и с содержимым ее багажа. Продолжать в том же духе?

— Мне-то казалось, что, согласившись на любезное предложение мистера Коллина, я буду чувствовать себя куда в большей безопасности, нежели в отеле.

— В выборе жилья более «любезными» выглядели вы, Эллин. И мистер Коллин готов подтвердить это. Обнаружив в вашем багаже небольшую пластиковую взрывчатку — не производящую большого грохота, но отчаянно разрушительную, — он укрепился в собственной догадке относительно того, что вы рассчитывали на него, как на единомышленника. Вот почему вы столь охотно сменили номер в отеле на этот флигель.

Почти с минуту адвокат Шеффилда напряженно молчала. Она сидела, запрокинув голову и бездумно уставившись в потолок.

— Хотите сказать, что он специально подставился мне? — наконец сухо и жестко спросила она, залпом опустошая свой бокал и