Зеркало для невидимки - Татьяна Степанова

— Извините, а как ваше имя-отчество? — кротко осведомилась Катя.

— Дмитрий Дмитриевич. А для вас можно проще — Дима. А вас Екатерина зовут. Знаю, мне дежурный доложил. Так что, Екатериночка, через месяц — милости прошу ко мне по этому делу. Раскрытие лично обеспечу. И дам интервью лично вам. Эксклюзив, так сказать. Договорились?

На пороге, уже попрощавшись. Катя глянула на его форменный китель, видневшийся в полуоткрытом шкафу. Одна звездочка на погоне. Майор Дима что-то уж слишком сыпал обещаниями. И для женатого, обремененного отпрыском человека был слишком гостеприимен.

Напоследок она решила попытать счастья в местном экспертно-криминалистическом отделе, ведь криминалисты в составе опергруппы выезжали и на кладбище, и на двадцать третий километр. Но в ЭКО, точно шило в заднице, сидел проверяющий. И в его присутствии эксперты не то что с сотрудником пресс-центра общаться страшились — дышать боялись!

Катя пала духом и горько решила: еще один день потерян безвозвратно. Вот яркий пример того, как не надо планировать работу по сбору материала.

Кравченко и Мещерского она застала в полупустом зале бара в состоянии, уже близком к «море-поколенному». На столике было тесно от пустых бокалов из-под пива и какой-то снеди в горшочках, именуемой в меню «рагу по-татарски». Этим вот мясом, тушенным в огромном количестве перца, Кате и пришлось заесть точившую ее злость и досаду на столь глупо и невезуче сложившиеся обстоятельства.

— Надо было сначала созвониться с районом, а потом уж мчаться. Все сенсаций ищешь. Опередить все хочешь, сама Не зная кого, — выговаривал ей Кравченко.

Мещерский тактично ушел к стойке и принес Кате тарелку с салатом из помидоров и персиковое мороженое. И Катя злилась все больше, но ела. А они благодушно тянули пивко, поглядывали на нее снисходительно и все ворчали, учили ее уму-разуму.

Солнышко за окном «Алого паруса» из шафранно-желтого стало медным. Катя по-хозяйски ухватила руку драгоценного В. А., лениво лежавшую на столе, подтянула посмотреть время Батюшки, на часах без четверти шесть! Финита. Ничего не остается, как только вернуться домой несолоно хлебавши Если только…

— Сережечка, ты наелся наконец? Вот и хорошо.

Знаешь что, а айда в цирк? — сказала она вдруг, все еще крепко сжимая запястье Кравченко.

— В цирк? — Мещерский улыбнулся. — На Цветной бульвар? Далековато будет.

Катя ласково запустила когти в бицепс драгоценного В. А. — только попробуй мне перечить, только попробуй!

— Нет, тут близко. На оптовой ярмарке цирк-шапито дает представление. — Она ухмыльнулась Мещерскому светло-светло. — Ты когда был в последний раз в цирке. Сережечка?

— Двадцать восемь лет назад и еще восемнадцать дней. В пять меня бабка повела на Олега Попова.

У него номер был: он — зубной врач, лечит больного.

Стреляет из пистолета, и из-под купола цирка летит зуб на маленьком парашюте Попов выстрелил, а я испугался, как заору на весь цирк: «Пусть он уйдет!»

А Попов мне с арены — ей-богу не вру: «Ну, раз так, я больше не приду».

— И кто же из вас ушел? — спросила Катя.

— Я, конечно. Бабка меня волоком из зала вытащила. Я так орал, ей в гардеробе билетерши даже валерьянки наливали.

— Досада какая. И с тех пор ты в цирк ни ногой?

— А какой сейчас может быть цирк, Катюш? — Мещерский пожал плечами. — Кризис, развал. Артисты за границей. Звери в коме Нищета и упадок.

— Мало ли что болтают, — хмыкнула Катя. — А тут, например, приезд цирка — целое событие для местных.

— Непуганый, неизбалованный народ.

— Короче, вы со мной или…

Тут Кравченко почти безо" всякого усилия, хоть Катя изо всех сил сжимала его руку, освободился.

— День исполнения желаний трудящихся. Там что, кого-то убили в твоем цирке? Ах да, Серега, помнишь, она нам плела тут о каком-то несчастном ,случае? Сбесившийся лев кинулся на .

— Да нет, что за чушь! Просто я хотела, ну раз все равно скука и делать нечего…

— Катя, когда ты вот так хитришь, то на тебя, ей-богу, забавно смотреть. — Мещерский улыбнулся. — Кого уже успели прикончить в этом твоем шапито?

И Кате пришлось скороговоркой сказать им.

— Ее все время, веришь, Серега, тянет в какую-то клоаку. — Кравченко вздохнул. — Цирк на оптовой ярмарке. Это же балаган! Шиш-голь какая-нибудь бродячая.

— Подумаешь, какой сноб. — Катя уже снова злилась. — Короче: я хочу в цирк. А вы можете делать все, что вам угодно. И вообще, можете катиться. Я на автобусе доеду.

— Не женись, Серега. — Это меткое замечание Кравченко сделал уже в машине, когда они направлялись туда, куда указывал гигантский указатель: «Стрельненская ярмарка. Все для вас, ваших детей, друзей, родных и близких. Дешево, качественно, удобно». — Не женись никогда. Это, брат, как паутина.

А дальше все было как удар грома. Катя готова была поклясться в этом всеми богами. Оставалось лишь широко раскрыть глаза и, затаив дыхание, смотреть на это невиданное, небывалое чудо. Чудо со слоном.

Переход от обыденности к чуду был поистине молниеносным. Они просто ехали по шоссе, и шоссе через несколько километров привело их к Стрельненской ярмарке. А там все поначалу тоже было как обычно, как это и бывает на гигантских торжищах, где, как живой ковер, перетекает и волнуется море людей: покупателей-продавцов, продавцов-покупателей.

Ярмарка запомнилась Кате в основном звуками и запахами: хриплым треском мощных динамиков, разноголосицей песен из аудио-киосков, пронзительными гортанными криками торговцев фруктами. Ароматом шашлыков, запахами свежеструганого дерева, клея, нагретой на солнце пластмассы, дешевой парфюмерии, спелых помидоров, преющих под зноем яблок, бананов, абрикосов и черешни. Проехать на машине в узких проулках между ларьками и павильонами не удалось. Они оставили автомобиль на стоянке и пошли пешком. Народа кругом было как на Киевском вокзале. Катя цепко держалась за Кравченко, но того мало интересовали яблоки и абрикосы. Вместе с Мещерским, которому из-за малого роста в толпе приходилось еще труднее, чем Кате, Кравченко держал курс… О, она вскоре увидела куда: белый дощатый ларек с вывеской «Шиномонтаж».

— Катя, на секунду только заскочу. А ты пока приценись, почем клубника… Ах, это черешня… Ну, один черт!

Драгоценный В. А, канул, оставив Катю с глазу на глаз с огромным, как гиппопотам, усатым кавказцем, который, как языческое идолище, восседал в окружении фруктовых гор. Катя оглянулась, ища глазами Мещерского, и вот тут-то…

Первыми признаками приближающегося чуда были звуки музыки. Все нарастающий бравурный марш.

Потом крики, свист, хохот. И вот толпа дрогнула, по рядам словно пролетел порыв ветра. Юрко лавируя среди прилавков, пронеслась куда-то стайка пацанов.