Наследство из преисподней - Виталий Гладкий

Еще бы не понять. Я теперь совершенно не сомневался, что у Чабри есть богатейшее досье на очень многих граждан нашего города.

А кому это понравится? Верно – никому. И если учесть, что услуги киллера у нас стоят недорого… М-да, я бы не хотел очутиться на месте Чабри, даже с его капиталами.

– Слушай, а ты не боишься жить здесь один и без охраны? – спросил я с намеком, когда мы прощались.

Чабря хитро осклабился.

– С чего ты взял, что у меня нет охраны?

– Если ты имеешь ввиду дворнягу, которая бегает по двору…

Я скептически ухмыльнулся.

– Ах, Стив, как же плохо ты знаешь меня… – Он громко щелкнул пальцами и позвал: – Абрек! Ко мне!

Я невольно сделал шаг назад – отворилась неплотно прикрытая дверь прихожей, и в гостиную вошел громадный пес неизвестной мне породы. Он злобно посмотрел на меня налитыми кровью глазами и тихо зарычал, обнажив клыки, которые были впору тигру.

– Ни хрена себе… – прошептал я испуганно. – Чабря, убери этого цербера! У меня душа в пятки ушла.

– Абрек, место!

Пес с гордым видом удалился. А я никак не мог избавиться от внезапного столбняка, сковавшего меня с ног до головы.

– Впечатляет? – смеясь, спросил Чабря.

– Уф-ф… – с трудом выдохнул я воздух, который замерз в легких при виде страшилища в собачьем облике. – Вот это сюрприз… Да, охранник у тебя что надо. Где ты его держишь? По-моему, Абрека не было, когда я входил в дом.

– Ты не заметил его. Так и задумано. Будь на твоем месте какой-нибудь нехороший человек, от него только клочья полетели бы. Абрек обучен брать мертвой хваткой. За горло…

"Это мы учтем… – подумал я, усаживаясь в такси, которое вызвал мне Чабря. – Кто знает, как обернутся мои дела. Может, когда-нибудь придется навестить Чабрю еще раз, но в его отсутствие, чтобы как следует покопаться в его картотеке…" Я очень сомневался, что Чабря дал мне всю информацию по Зяме. Он ошибался, когда говорил, что я плохо его знаю. Чабря всегда оставлял самое ценное для себя.

Я заметил его случайно – когда вошел в холл гостиницы. (Впрочем, вся наша жизнь это один большой Случай). Он сидел в кресле и делал вид, что читает какой-то журнал.

Возможно, я и не обратил бы на него никакого внимания, но вместо того, чтобы проследовать к лестнице и подняться на свой этаж, в задумчивости остановился и некоторое время созерцал вход в гостиничный ресторан.

Дело в том, что я вернулся в "Юбилейную" около восьми вечера, а это было по моим меркам слишком рано для отбоя. Подумав, что мне придется еще часа три торчать у телевизора и смотреть блевотину под названием ток-шоу, я заколебался – идти или не идти в номер? – и обратил свой взор на ярко освещенный зал ресторана, откуда слышалась приятная "живая" музыка в исполнении ансамбля.

Вот тут-то все и случилось.

Я поймал его нечаянный взгляд. Видимо, он не был хорошо обучен своему ремеслу, а может, ему не вбили в башку, что никогда нельзя смотреть на объект наблюдения прямым взглядом, даже поверх журнала. Чужие недобрые глаза человек чует кожей, интуитивно.

Взгляд был как ушат ледяной воды, вылитый на голову. Конечно, в спецназе меня не тренировали выявлять топтунов – ведь я не был офицером и не оканчивал военное училище соответствующего профиля – но мне столько довелось написать детективов на эту тему, что я поневоле начал достаточно хорошо разбираться в таких вопросах.

Это был сотрудник службы наружного наблюдения или топтун, как таких людей называют профессионалы.

Но кто его приставил ко мне – правоохранительные органы или какая-нибудь мафиозная структура?

Нет, даже это не вопрос. Главное заключалось в другом – зачем? На кой ляд кому-то понадобилось наблюдать за человеком, являющимся представителем одной из самых мирных и безобидных профессий? (Впрочем, о том, что я писатель, могли и не знать).

Завещание. Все дело в нем. Иного объяснения столь пристального внимания к своей персоне я не находил.

Но как они смогли так быстро выйти на меня? Неужели Галюня все-таки проболталась Зинке? А та рассказала новость о моем приезде еще кому-то, весьма заинтересованному в прояснении ситуации с завещанием?

Правда, вырисовывался еще один вариант – Чабря. Он вполне мог, пока я ехал в такси, позвонить своим осведомителям, чтобы они взяли меня под наблюдение.

Скорее всего, Чабря не очень надеялся, что я когда-нибудь поведаю ему истинную цель своего приезда в родной город, и он захотел самотужки выяснить, почему меня так сильно заинтересовала смерть Зямы.

Что ж, вполне возможно… На Чабрю это похоже. Сукин сын!

И все же, все же… Интуиция подсказывала мне, что все не так просто, как кажется на первый взгляд. Хотя бы потому, что с виду топтун был профессионалом – эдакий невзрачный, неприметный тип, облик которого трудно запомнить. Обычно таких неброских мужичков спецслужбы и набирают для наружного наблюдения.

Решение я принял быстро. Для начала мне хотелось крепко вбить себе в мозги черты лица топтуна, который снова спрятался за журнал. Авось, придется еще когда-нибудь встретиться.

Я подошел к нему нетвердой походкой с пьяной улыбкой на лице и спросил, доставая сигареты:

– У вас прикурить не найдется?

Наверное, топтун не ожидал такого поворота событий, поэтому на какое-то мгновение растерялся. Но надо отдать ему должное, взял он себя в руки очень быстро.

– Пожалуйста, – сказал он вежливо и протянул мне зажигалку.

Я долго и безуспешно чиркал колесиком зажигалки, изображая человека на хорошем подпитии, пока теряющий терпение топтун не забрал ее у меня и сам не зажег. Теперь я увидел его лицо во всех подробностях.

А так как на зрительную память я никогда не жаловался, то у меня не было сомнений, что облик топтуна запечатлеется в моих мозгах накрепко.

– Спасибо, дружище…

Я попытался галантно раскланяться и едва не свалился на топтуна.

Реакция у него оказалась отменной – он успел подхватить меня на лету. Пока топтун помогал мне принять вертикальное положение, я молниеносным движением успел прощупать его левую подмышку.

– Извини, братан…

Я изобразил смущение и раскаяние.

– Ничего… – буркнул топтун. – С кем не бывает…

Я неуклюже развернулся и поплелся к лифту, лопатками ощущая пронзительный взгляд топтуна. Вот сука!

Не было печали…

Он носил оружие, которое находилось в наплечной кобуре. Этот факт наводил меня на грустные размышления. Похоже, топтун принадлежал к серьезной "конторе" – или государственной, или мафиозной.

Впрочем, в последние годы грань между ними истончилась до толщины волоса. Нынче понять, кто на кого работает, было трудно, если не сказать невозможно.