Следующий! Откровения терапевта о больных и не очень пациентах - Бенджамин Дэниелс

Несколько лет назад мне довелось поработать в больнице в Мозамбике. Каждое утро наш старший врач, американец, начинал обход с молитвы, в завершение которой самоуверенно и без малейшего намека на иронию восклицал: «Ну что, ребята, давайте спасать жизни!» Следуя за ним, чтобы осмотреть больных и умирающих африканцев, мы – все остальные – воспринимали его слова с раздражением и демонстративно закатывали глаза. Поразительно, сколько западных медиков работало в той африканской больнице! Я не до конца уверен в мотивах, но по той или иной причине сюда приехали американский кардиолог, два британских терапевта и медсестра-француженка. Каждый из нас прошел дорогостоящую многолетнюю подготовку и имел соответствующий диплом, но здешним пациентам мы мало чем могли помочь. Большинство из них умирало от СПИД-ассоциированных болезней или малярии. Лекарств для борьбы со СПИДом (антиретровирусных препаратов) у нас не было, да и запас препаратов от малярии подходил к концу из-за кражи в больничной аптеке (это сделал кто-то из своих).

А тем временем за тридцать миль от города двадцатидвухлетняя девушка по имени Рейчел, не имевшая медицинского образования, по-настоящему спасала людям жизни. Она бросила учебу на факультете социологии и устроилась работать в колл-центр, после чего решила отправиться волонтером в Мозамбик. Заручившись кое-какой финансовой поддержкой у себя на родине, она стала объезжать деревни в сопровождении местных женщин. В ее распоряжении только и были, что коробка презервативов и несколько сотен противомоскитных сеток, частично оплаченных спонсором. Раздавая эти нехитрые изделия местным жителям и просвещая их при помощи песен и плакатов, она добилась поразительного успеха. Позже она написала мне по электронной почте письмо, в котором рассказала, что уровень смертности от малярии снизился и что она надеется добиться аналогичного результата с уровнем распространения ВИЧ.

Я же со своими учеными коллегами ставил заумные диагнозы, обходя палаты, и мастерски устанавливал дренажные трубки в плевральную полость пациентов. Периодически мы и правда спасали чью-то жизнь, и это было здорово – видеть, как человек, только что лежавший на смертном одре, поднимается с кровати и отправляется домой. Но, прощаясь с ним, мы прекрасно понимали: он обязательно вернется. Местные пациенты не в состоянии были оплатить полный курс лечения, поэтому рано или поздно им снова становилось плохо и они возвращались в больницу. Фактически мы лишь ненадолго продлевали людям жизни, а не спасали их.

Если вам шестьдесят четыре и вы попали в британскую больницу с сердечным приступом, то все забегают, стремясь помочь. Вам срочно сделают кардиограмму, а энергичный молодой врач, вероятно, поспешит ввести в вены препарат для рассасывания тромбов, и это может спасти вашу жизнь. В шестнадцать лет именно такой захватывающей я и представлял работу в больнице. А затем я сам побывал в роли молодого больничного врача и узнал, что подобные случаи будоражат не на шутку. Иногда действительно удается обмануть судьбу и спасти человека. Пациент и его родственники рассыпаются в благодарностях, и на какое-то время на душе у тебя становится приятно.

И все же как терапевт, я спас, пожалуй, гораздо больше жизней, чем будучи больничным врачом. Сейчас моя работа заключается в том, чтобы уберечь пациента от сердечного приступа, а не разбираться с его последствиями. Это не так эффектно и зрелищно, но, помогая пациентам держать под контролем давление и уровень холестерина, убеждая их бросить курить, я, наверное, смог предотвратить или хотя бы отсрочить сотни сердечных приступов. Вы можете счесть это жалкой попыткой придать дополнительную важность работе семейного врача или побороть комплекс неполноценности, сформировавшийся из-за уничижительных комментариев со стороны коллег, работающих в больнице, однако я искренне убежден в своей правоте. И кстати, если продолжить мою мысль, то политические активисты, которые протолкнули официальный запрет курения в общественных местах или настояли на принятии закона, обязывающего надевать ремень безопасности, спасли больше жизней, чем мы все, вместе взятые.

Санитарные врачи не столько лечат отдельных пациентов, сколько изучают общую ситуацию с заболеваемостью в стране, чтобы выявить закономерности и составить программу действий. Остальные медики насмехаются над ними даже больше, чем над нами, терапевтами, но заключения, сделанные санитарными врачами, влияют на принимаемые парламентом решения и в конечном счете могут спасти и улучшить жизни огромного числа людей. Главная проблема, с которой сталкиваются различные кампании, проводимые министерством здравоохранения в Великобритании, – это склонность англичан противиться любым попыткам изменить привычный образ жизни. В Мозамбике Рейчел не сталкивалась с обозленными сельскими жителями, требующими, чтобы им обеспечили право на отказ от бесплатных презервативов, или жалующимися на государство-няньку, которое заставляет завешивать окна противомоскитными сетками. В Великобритании сложно найти золотую середину. Тридцать лет назад, когда был принят закон об обязательном использовании ремней безопасности, равно как и относительно недавно, когда был введен запрет на курение в общественных местах, это породило волну протестов. Задача семейных врачей – по возможности находить золотую середину: давать пациентам актуальные рекомендации и призывать их вести здоровый образ жизни, но при этом не злоупотреблять нравоучениями и наставлениями.

Раньше Кирсти была женатым мужчиной, отцом троих детей, но за последние пять лет она потратила многие тысячи фунтов на операции по перемене пола. Ее подбородок сделали менее квадратным, ей вставили грудные имплантаты, и, что самое главное, ее мужские половые органы хирургическим путем превратили в женские (в кругах транссексуалов это называется «сделать себе подбородок, грудь и губки»).

Помимо хирургического вмешательства, она также прошла полную электроэпиляцию и курс гормональной терапии, не говоря уже об огромных суммах, выброшенных на модную одежду, дорогостоящий макияж и сумочки «Гуччи», за которые моя жена готова была бы убить.

Единственная проблема в том, что Кирсти по-прежнему выглядит мужчиной. И немудрено – при росте метр восемьдесят семь, широких плечах и мускулистых ногах. Химическая завивка в стиле восьмидесятых и стопы сорок четвертого размера, втиснутые в слишком маленькие туфли на шпильках, не помогли добиться желаемого эффекта. Кирсти напоминает игрока в регби, которого приятели неумело нарядили в женскую одежду во время мальчишника.

– Как я выгляжу, доктор Дэниелс? – спрашивает Кирсти, взмахнув волосами и несколько раз моргнув накладными ресницами (худшей попытки пококетничать я в жизни не видел). – Я снова переделала грудь. Хотите взглянуть?

– Нет-нет, не стоит. Уверен, хирурги постарались… э-э-э… на славу.

Кирсти обращается в нашу амбулаторию очень часто – в последнее время она приходит на прием, даже если со здоровьем нет никаких проблем. Она появляется, просто чтобы поболтать и посплетничать. У нее всегда есть в запасе занимательная история, и для меня это прекрасный повод отдохнуть от унылой будничной атмосферы.