Ордынская броня Александра Невского - Дмитрий Абрамов

А княгиня Феодосья, приехавшая в Торопец на венчание и свадьбу сына, стояла ошую молодых и со слезами счастья на глазах, думала о том, что наконец-то оженила первого сына и может спокойно ожидать рождения внуков. Утирая слезы на очах, сне утихавшей все эти годы болью вспоминала покойного Феодора, молилась о его упокоении и спасении в мире грядущем.

В заботах и походах уходил в прошлое 6746 год и наступал 6747 год от Сотворения мира (февраль 1238 — март 1239 года от P. X.). Уже в марте князь Александр с полками и молодой женой возвратился в Новгород. После Пасхи, что встречали еще на снегу 27 марта, учинили свадебный пир еще больший, чем в Торопце. А уже во второй половине апреля, как потеплело, стаял снег, прошло половодье и оттаяла земля, князь двинулся в новый поход в ладьях и в насадах через Ильмень-озеро на реку Шелонь. В этот раз взял с собой не только воев, но и несколько сотен добрых плотников. Поднявшись к верховьям Шелони, до впадения в нее речки Дубенки, новгородцы срубили и поставили град на рубежах с Псковской и Смоленской землей, Назвали его Городцом. Надо было крепить новгородскую землю и готовиться к новым набегам литвы. Да и от псковичей, что дружили с немцами, тоже можно было ожидать пакости. Недобрые вести приходили из Пскова. Потому на Шелони заложили еще несколько малых градов: Опоку, Высокое, Вышегород, Кошкин городок. Окрест стояли дремучие леса, полные дикого зверья. Реки были богаты рыбой и бобрами. Новгородцы валили, шкурили, тесали окрестный лес. Одновременно с напольной стороны копали рвы, над которыми клали и ставили клети, засыпая их глиной и камнями, обваловывая снаружи глиной, землей и дерниной. Так строили вал. По валу на нижнем венце клетей клали второй венец, прочно связывая его с первым. Это была уже стена, по верхам которой устанавливали бревенчатые заборола. Там, где ко граду подходили дороги, в валах устраивали проемы и клали ворота. Внутри укреплений воздвигали рубленую часовню или храм, который вскоре освящали попы. Во главе градов князь ставил воевод из числа именитых мужей, оставляя при них небольшое число новгородцев, пожелавших устроить свое хозяйство на новом месте. Всех их князь освобождал на десять лет от податей, мытов и пошлин. Сюда же созывали и селили в предградье смердов, плотников, кузнецов, гончаров, бортников, медоваров, ловчих и другой промысловый люд из окрестных весей и деревенек. Народ охотно съезжался жить сообща к стенам городов, ибо все боялись нахождений и разбоев литвы.

К началу лета князь Александр возвратился в Новгород Великий. И в городе и на Городище все было спокойно. Князя ожидали юная жена и мать, приехавшая к сыну погостить и помочь устроить хозяйство молодой снохе. Александр еще не привык к семейной жизни. Потому и ушел в поход на Шелонь два месяца спустя после свадьбы. Однако возвратясь домой, понял, что истосковался по родным, соскучился по Александре, устал от походной жизни, полной лишений и неудобств. О той, прежней женщине, бывшей душой его помыслов, исканий и желаний, он старался более не вспоминать. И как только мысли о Елене приходили к нему, у него начинало щемить сердце и ему хотелось мстить за поруганную любовь.

Теплом и заботой встречала его матушка. Александра была здесь же, и он видел, чувствовал, что она ненавязчиво пытается всеми силами обратить его внимание на себя, и сам невольно отвечал ей тем же. Замечал, что матушка немного ревнует ее к нему, но вида не подавал. Когда он днем где-нибудь оставался с женой вдвоем, то нежно брал ее десницей за талию и, привлекая к себе, целовал в уста. Она не сопротивлялась и со всей своей девичьей искренностью, доверчивостью тянулась и льнула к нему. Он понимал, что она — еще дитя в душе — видит в нем зрелого и сильного мужа. Явно чувствовал свой опыт, превосходство, умение в общении с женщиной. Она доверялась ему. И потому он не мог подвести, чем-то обидеть, оскорбить ее. Жизнь князя Александра дома приобретала какой-то размеренный и плавный ход. И он сам удивлялся тому, что все чаще испытывал какое-то мягкое и бархатное чувство успокоения и уверенности. Былое раздражение и постоянное возбуждение оставляли его навсегда. Уже, казалось, не надо было чего-то постоянно ожидать, куда-то торопиться. Достаточно было привлечь к себе и обнять молодую жену, как все становилось на свои места.

* * *

В августе страшные вести, долетевшие со Среднего Поднепровья, взволновали новгородцев. Стало известно, что войско царя Батыя полностью разгромило половцев, остатки же половецких орд под рукой хана Котяна ушли к уграм за Карпатские горы. Подлинная беда пришла следом. Люди с ужасом рассказывали, что татарская рать обступила Переяславль Южный. Татары установили пороки и порушили стены града. Затем по переметам ворвались в проломы и взяли город копьем. Пощады не было ни воям, ни мирному населению. Говорили, что татарские ратники «изби всехъ, и церковь Архангела Михаила съкруши, и епископа Семиона убиша, и сосуды церковныя бесщисленыя, сребряныя и златыя, и драгаго камениа поимаше».

Иную татарскую рать числом до десяти тысяч царь Батый послал к Чернигову. Князь Михаил Всеволодович бросил град свой и людей на произвол судьбы, как только услыхал о нахождении татар. С домом своим и дружиной бежал в Киев. Татарская рать подошла к Чернигову и обступила его. Но один из удельных князей Черниговской земли Мстислав Глебович вышел на помощь со своим полком и подступил ко граду с северо-востока. Русичи встали у восточных ворот и реки Стрижень. Татары же приступали ко граду с десного берега Десны и со стороны Олегова поля на Предгородье. Лютая сеча была у Чернигова. Татары метали в черниговцев снаряды из мощных пороков. Били с расстояния в полтора перестрела камнями такого веса, что четыре сильных мужа едва могли поднять. Поражены были многие защитники, порушены градские стены. Яростный бой был между татарами и черниговцами у восточных ворот со стороны Стрижня. Дрались насмерть и побили многих татар. Но татарские стрелы сыпались дождем и татары одолели. Полк Мстислава избили почти весь у града и у ворот. Ворота вышибли тараном и ворвались в Чернигов. Город запалили огнем. Черниговский епископ был схвачен татарами. Его отвели в Глухов, но потом оставили в живых. После взятия города татарские воеводы распустили своих воев грабить и жечь Черниговскую землю, ее города и села. Татарские отряды взяли Городец Остерский, Любеч, Листвен, Стародуб, Чечерск, докатились до границ Смоленской земли.

В Смоленске и во Пскове царил сильный пополох. Говорили, что вятшие псковские мужи во главе с Твердилой Иванковичем мутили народ, пугая всех тем, что татары скоро возьмут Смоленск, а там уже и до них недалече. Чтобы разобраться, в чем дело, князь Александр вызвал к себе Ратмира. Довольно долго не призывал он к себе меченошу. Но тут настало время забыть обиду. Теперь посылал его лазутчиком во Псков, дабы разведать, в чем там дело было. Вместе с Ратмиром посылал и еще одного верного человека — Якова-полочанина. Тот прибыл ко двору Александра от князя Брячислава Полоцкого вместе с людьми молодой княгини. Был он умелым охотником и добрым воином и теперь служил ловчим у князя. Ратмир и Яков снарядились, оделись торговыми гостями и ускакали во Псков в конце августа.

Неспокойно в те дни было на берегах реки Великой близ Псковского озера. В Кроме у Троицкого собора, близ Персей в предградье, на Торгу, у Примостья, и близ немецкого двора в Запсковье собирались большими группами бояре, отроки, паробки, кмети, священники, дьяконы, монахи, торговый, ремесленный, промысловый люд. Спорили, шумели, плевались, матерились костеря друг друга едким бранным словом, порой дело доходило до драки. Плотники сжимали рукояти топоров, мастеровой люд рукояти ножей, вои рукояти мечей, готовясь пустить их в дело. Город шумел, как развороченный улей. Женщин пугало это. Неле и ее девушка-прислуга боялись в эти дни на улицу показываться, хотя ранее каждый день ходили на торг. Поселились они близ Примостья и Немецкого двора на постоялом дворе. Отсюда Неле отправила с немецким купцом из Риги письмо отцу и сестре, кратко написав о том, что случилось с ней и, прося, чтобы не беспокоились за нее.