Солги обо мне - Айя Субботина

Остается только придумать, что делать потом, когда меня поставят на ноги.

Но это, как любит говорит Алёна, тот вопрос, который лучше начинать решать ближе к сути вопроса. Может, если я сбегу, Олег перебесится, перезлится и сам подаст на развод. С его возможностями это могут сделать за час даже без положенного «месяца» на размышления. И итальянские, и наши врачи называли примерно одинаковый срок от момента подготовки операции до первого этапа реабилитации, после которого я смогу уже более-менее нормально передвигаться самостоятельно и отпадет необходимость в постоянном стационаре - достаточно будет просто ходить на массаж и гимнастику согласно расписанию и рекомендациям лечащего врача. Это примерно четыре-шесть месяцев. А за это время Олегу может надоесть меня «выжидать».

Если честно, только на это и рассчитываю.

После получасовых поисков у меня есть маленький список номеров телефонов.

Обзваниваю каждый, и он сокращается до трех. Все квартиры маленькие, обустроенные всем необходимым на короткий срок - и везде договариваться можно прямо с хозяевами, без прокладки в виде агентства недвижимости. Перезваниваю Алёне - следующий пункт плана без ее участия не осуществить.

— Наконец-то ты решилась, - говорит сестра, как только завожу разговор. Она как будто только этого и ждала.

— Отвезешь меня посмотреть жилье?

— Точно не хочешь к нам с Сергеем? - еще раз предлагает Алёна.

— Ты же знаешь, что первым делом он будет искать меня у родителей или у кого-то из вас.

Сестра вынуждена согласиться.

Пока жду ее приезда, ковыляю до шкафа и прикидываю минимум вещей, которые нужно взять. Что-то теплое обязательно.

И все мои медицинские документы.

Даже странно, что они лежат в столе - Олег мог запросто их спрятать, потому что мои попытки уговорить его положить меня в нашу клинику к доктору Вершинину, его сильно раздражали - и он даже сказал, что вопросами моего восстановления будет заниматься лично. И где, и как это будет происходит - решать тоже ему, тем более что я сама не в состоянии за это заплатить.

А когда достаю документы, внимание привлекает прозрачный файл. Я бы и не глянула на него, потому что никогда за все время жизни с Олегом не рылась в его вещах, а тем более - бумагах. Но в глаза бросается адрес, вписанный в одну из верхних строчек - это адрес его холостяцкой квартиры. Той, которую он как будто бы не продал, хотя я была уверена, что раньше озвучивал как раз обратное. Достаю бумаги, быстро их пересматриваю.

Это действительно документы о продаже.

Судя по дате - сделка была совершена больше месяца назад.

Значит, он ее все-таки продал. Я не сошла с ума. Но зачем пытался убедить меня в обратном?

Я быстро делаю пару снимков на телефон - на всякий случай. Чтобы, если он снова попытается назвать меня сумасшедшей, перед глазами было доказательство обратного.

Но если он ночевал не у себя… то где?

Это совсем и близко не ревность. Мне никогда в жизни не было так все равно. Просто, если у него появилась какая-то женщина, может, это подстегнет Олега меня бросить? Может, если я каким-то образом узнаю кто она и смогу выйти с ней на откровенный разговор, мы сможем договориться каждый о своей выгоде - она склонит Олега поскорее бросить убогую меня, а я сделаю все, чтобы «помочь» ему укрепиться в этом решении.

На минуту в голове даже вырисовывается благоприятный исход всей этой ситуации.

А потом я быстро себя одергиваю.

Если Олег об этом узнает - он просто… прихлопнет меня как муху.

Сестра приезжает за мной через полчаса. Мы смотрим сначала первую квартиру, потом - вторую, и я решаю остановиться на ней. Хозяйка - молодая девушка, не задет лишних вопросов, в отличие от первой, где пожилая мадам устроила мне настоящий допрос с пристрастием, после которого мне хотелось перекреститься и бежать как от чумы. Судя по виду Алёны, ей этот вариант тоже кажется приемлемым. Съем посуточно, конечно, стоит дорого, а у меня проблемы с наличными деньгами, потому что я почти все отдавала родителем и Марине, но кое-что все-таки оставила и этих денег как раз хватило, чтобы сделать небольшой взнос - остаток аренды на пять дней. Думаю, этого времени будет достаточно, чтобы без проблем выехать из страны. Если, конечно, не передумает парень Ольчи.

— Мне ужасно не по себе, - рискую признаться сестре, когда она помогает мне забраться в машину и сама складывает кресло-каталку в багажник. - Как будто какая-то побирушка и должна идти с протянутой рукой.

Это чувство усугубляется неприятным гадким послевкусием моего собственного благополучного брака, в котором я никак не смогла помочь своей семье. Даже если пыталась. Почему-то на ум приходит сцена из фильма про мальчика, выигравшего золотой билет на шоколадную фабрику - там он на последние деньги купил шоколад и разделил его по кусочку между всеми своими родственниками. Я как тот мальчик с шоколадкой, с той лишь разницей, что не отломила никому ни кусочка. Правда, и шоколадка, как оказалось, тоже не моя.

— Вот возьму и передам твои слова Ольче, - грозится Алёна. - Она очень старалась, ты же реально не знаешь, как! И очень гордится, что сможет тебе помочь. Потому что мы - семья. Это - нормально, когда каждый друг за друга. Ты просто слишком долго прожила под одной крышей с моральным уродом.

Я могу только кивать.

Беспомощно.

Потому что она права - я провела рядом с Олегом слишком много времени. Просто чудо, что он до сих пор меня не сломал.

— Макс… - говорю неожиданно, потому что мне невыносимо носить в себе еще и эту тайну. - Мы с ним… Все очень… странно.

— Макс? - Алёна не сразу понимает, о ком речь, и только когда я выразительно на нее смотрю, как будто это может быть подсказкой, вздыхает. - Тот большой татуированный мужик.

Я пару раз говорила, как неожиданно нас с Меркурием снова столкнула судьба - и еще тогда Алёна предупредила, чтобы я не смела снова залипать в этого человека. Больше я ничего о нем не говорила, а сестра не задавала вопросов.

— Ты с ним… - Алёна, видимо, чтобы никак меня не обидеть, берет паузу, предлагая мне самой продолжит тот вариант, который существует в реальности.

— Нет, мы просто переписываемся.

Я отворачиваюсь к окну, чтобы спрятать перекошенное от боли лицо. «Переписываемся» - это слишком громко сказано. Последнее его сообщение еще трехдневной давности. Написал, что жив и здоров, что в воскресенье возвращается «на базу» и будет дома примерно к концу следующей недели.

В конце спросил, сможем ли мы увидеться.

А я так и не набралась смелости все ему рассказать.

Где взять мужество, чтобы закрыть и эту историю тоже?

— Он знает? - спрашивает сестра.

Еле заметно отрицательно мотаю головой.