Пятый угол - Йоханнес Марио Зиммель

— Не могли бы вы сделать мне несколько копий с этого кадра к завтрашнему утру, увеличив их, насколько возможно?

— Нет проблем, — ответил монтажник.

На следующий день в 11.45 Томас Ливен сидел в экспрессе, отправлявшемся во Франкфурт-на-Майне. Там он нанес визит двум руководящим служащим «Немецкого банковского надзора» и показал им фотографию Марлока. Полчаса спустя перед Томасом лежала личная учетная карточка бывшего компаньона — такие заводили на каждого в Германии, кто занимался банковским бизнесом. Вечером 15 апреля 1949 года в своей цюрихской квартире Томас говорил своему другу Бастиану Фабру:

— Проклятая скотина живет в Гамбурге. Под именем Вальтер Преториус. И у него снова маленький банк. В старой части города. Наглость, чудовищная наглость со стороны этого прожженного негодяя!

Бастиан повертел в руке пузатый коньячный бокал и сказал:

— Без сомнения, он уверен, что ты умер. Или ты успел побывать у него?

— Ты что, с ума сошел? Нет, нет, Марлок должен и дальше считать, что я умер!

— Я-то думал, что ты собираешься мстить…

— Я и отомщу ему! Погляди: Марлок получил немецкую банковскую лицензию. Живет в Гамбурге, ничего не опасаясь. Мне что, идти в немецкий суд и заявлять: этого господина Преториуса на самом деле зовут Марлок? Что этот господин надул меня в 1939 году? Это сказать? Подавая жалобу, мне придется выступить под именем Томаса Ливена, так как в мою бытность банкиром в Лондоне меня звали именно так. Мое имя появится во всех газетах…

— Ой-ой.

— Именно так: ой-ой. Ты думаешь, я непременно хочу быть убитым какими-нибудь красными, зелеными, голубыми или черными? Человек с моим прошлым должен любой ценой избегать огласки.

— Ну а как же ты хочешь уделать Марлока?

— Есть у меня один план. Для этого мне нужно подставное лицо. И у меня оно имеется: господин Рубен Ахазян, с которым мы проворачивали дела на складе вещей и техники вермахта Зет-фау-г. Я написал ему. Он приедет.

— А я? Что делать мне?

— Нам, старина, придется на время расстаться, — сказал Томас, положив руку на плечо друга. — Не смотри на меня с таким несчастным видом. Так надо, слишком многое поставлено на карту… Ты заберешь все деньги, которые мне не нужны, и поедешь в Германию. Лучше всего в Дюссельдорф. В квартале, где живут самые состоятельные люди, ты купишь нам виллу. Машину. И так далее. Если во время операции я потерплю фиаско и потеряю все, тогда мне понадобится кредит. И доверие. И солидное положение. Уловил?

— Уловил.

— Цецилиен-аллее, — мечтательно произнес Томас, — вот это местечко прямо создано для нас. Осмотрись сперва. Там мы и поселимся. Там живут исключительно сливки общества.

— Ну, если так, — сказал Бастиан, — тогда, естественно, наше место именно там…

Теперь о самой крупной и рискованной биржевой операции Томаса Ливена, чтобы каждый понял, насколько изощренным был план его мести.

Перенесемся для начала в Штутгарт. У самых ворот этого прекрасного города находилось здание «Эксцельсиор-верке АГ». В войну компания, в которой работало свыше пяти тысяч человек, производила арматуру и инструменты для люфтваффе Геринга. В 1945 году предприятие закрылось. На какое-то непродолжительное время выпуск военных самолетов в Германии был прекращен. В «Эксцельсиор-верке» в небольшом количестве изготавливались различные технические приборы. А после валютной реформы лета 1948 года его банкротство казалось неизбежным. Акции Эксцельсиора котировались намного ниже их номинала. В начале лета 1949 года эксперты полагали, что его крах — вопрос нескольких недель.

9 мая 1949 года господа из правления «Эксцельсиор-верке», находившиеся в отчаянном положении, познакомились с армянином по имени Рубен Ахазян, приехавшим к ним в Штутгарт. Господин Ахазян, великолепно одетый владелец нового, с иголочки, «кадиллака» выпуска 1949 года, объявил собравшимся:

— Господа, я прибыл к вам по поручению одного швейцарского предприятия, желающего остаться анонимным. Это предприятие очень заинтересовано в переводе части своего производства в Германию…

Члены правления пожелали узнать причину.

— …потому что здесь производственные расходы по выпуску приборов значительно ниже. Господа, швейцарцы собираются предложить вам заключить долгосрочный договор. Они готовы на приемлемых условиях участвовать в оздоровлении вашего предприятия. Для того чтобы вы поняли серьезность намерений этих людей, я уполномочен сообщить: швейцарская группа оплатит векселя вашего предприятия с истекающим сроком погашения, выделив на это сумму в пределах миллиона немецких марок!

Миллион немецких марок! Свет забрезжил в конце туннеля для предприятия, стоявшего на грани банкротства. Понятно, что господа не стали просить времени на раздумья…

На счета «Эксцельсиор-верке» уже 25 мая 1949 года поступило девятьсот тысяч марок. Этот вклад был состоянием, инвестированным Томасом Ливеном для осуществления своей мести. В эти дни ему пришлось покрутиться. После бесед с различными экономическими обозревателями в швейцарских газетах появились статьи, согласно которым швейцарские промышленные круги изучают возможность открытия своих предприятий-филиалов в ФРГ. Эти сообщения, а также тот факт, что все векселя Эксцельсиора с истекающими сроками погашения были оплачены, произвели сенсацию на западногерманских биржах. Начался оживленный спрос на акции Эксцельсиора, чей курс заметно подрос.

По поручению Томаса Ливена подставные лица провели зондаж в банкирском доме Преториуса: известно ли здесь что-нибудь о происходящем в «Эксцельсиор-верке»? Таким образом, был разбужен интерес чрезвычайно падкого на деньги Вальтера Преториуса… Несколько дней спустя банкирский дом Преториуса навестил некий Рубен Ахазян и провел переговоры с владельцем, которого мы теперь для ясности будем называть его настоящим именем Марлок.

— У меня запрос по поручению моих швейцарских друзей: заинтересованы ли вы участвовать на выгодных условиях в санации «Эксцельсиор-верке», — говорил Рубен Ахазян, который и в вольный ганзейский город приехал на своем великолепном «кадиллаке». Принимая во внимание стремительно растущий курс акций, Марлок немедленно согласился. После этого он сразу же через посредников приобрел большой пакет акций Эксцельсиора, курс которых из-за этого взлетел еще выше. Дальнейшие покупки он совершал уже по завышенной цене. Он делал это из твердого убеждения, что речь идет о самой удачной сделке его жизни.

19 сентября Томас Ливен в своей цюрихской квартире говорил Рубену Ахазяну:

— Ну вот, я добился, что эта скотина все свои деньги вложила в обанкротившееся предприятие, именуемое «Эксцельсиор-верке». Теперь дело за тем, чтобы вернуть девятьсот тысяч марок, которые я заплатил за векселя Эксцельсиора, а может, еще и навар получить.

— И как это сделать? — спросил армянин с влажными миндалевидными глазами.