Сталин. Вся жизнь - Эдвард Радзинский

Главная тема: открытие второго фронта. Но Черчилль не удержался – спросил о территориальных претензиях России после победы. Сталин ответил: «В настоящее время нет нужды говорить об этом, но придет время – и мы скажем свое слово».

Он знал: Черчилль не выдержит – предложит игру. Так и случилось. В 1944 году союзники высаживаются в Нормандии. Тогда же его армия переходит границу СССР и стремительно начинает захватывать Польшу, Венгрию, Румынию, Чехословакию…

Болгария и Финляндия выходят из войны. Балканы оказываются в его власти. В Греции коммунисты и находившаяся под их влиянием Национально-освободительная армия захватили всю материковую часть страны. В Югославии побеждает армия во главе с коммунистом Тито.

И Черчилль поспешил. 9 октября 1944 года он и Иден были в Москве. Ночью они встретились с Хозяином в Кремле – без американцев.

Всю ночь шел торг. Черчилль писал на листке: Россия на 90 процентов доминирует в Румынии, Англия имеет то же в Греции. Перешли к Италии – Хозяин уступил ее Черчиллю. Главное впереди: министры иностранных дел занялись процентами в Восточной Европе. Молотов предложил: Венгрия – 75 на 25 в пользу русских, Болгария – 75 на 25, Югославия – 60 на 40. Такую плату Хозяин потребовал за Италию и Грецию. Иден торговался: Венгрия – 75 на 25, Болгария – 80 на 20, Югославия – 50 на 50.

После долгих споров решили: 80 на 20 – Болгария и Венгрия, а Югославия пополам… Только по окончании торга был поставлен в известность посол США в СССР А. Гарриман. Джентльменское соглашение было скреплено пожатием рук.

Проценты были смешной фикцией. Всюду, где он появится, он будет Хозяином на все сто процентов. Великая мечта становилась былью.

Черчилль понимал: Сталину верить нельзя. Он попытался действовать – в некоем сталинско-черчилльском духе, но Хозяин был спокоен: он понимал, что Рузвельт, поддерживая свой образ идеалиста, не сможет допустить вероломства. И когда Черчилль попытался начать тайные переговоры с Германией, Хозяин тотчас сообщил об этом Рузвельту. Президент вознегодовал, и переговоры прервались.

Впрочем, Гитлер сам сплотил «великую тройку». В конце 1944 года немцы предприняли контрудар против союзников в Арденнах. Начался прорыв – внезапный и беспощадный. И Сталин великодушно пришел на помощь терпящим бедствие союзникам, отвлек немцев – начал неподготовленное наступление. Что ж, и эту помощь им придется зачесть во время дележа Европы.

Рейх доживал последние месяцы, когда в феврале 1945 года союзники собрались под Ялтой в Ливадии – в любимом дворце царской семьи. На конференции были приняты красивые решения о будущей мирной Европе, о создании ООН, о демилитаризации Германии. Но главное – продолжился дележ континента, формирование Великой мечты. На этот раз Сталин сумел включить в нее Польшу. Но дело осложнила чудовищная Катынская история.

После падения Польши более 20 000 захваченных польских офицеров были помещены в советские лагеря недалеко от границы. Готовя нападение на Германию, Хозяин побоялся держать внутри страны столько потенциальных врагов – он помнил мятеж чехословацких военнопленных в 1918 году. Проблему он решил, как обычно, быстро и революционно: пленные были ликвидированы.

Во время войны, когда начала формироваться польская армия Андерса, он освободил из лагерей оставшихся в живых 2000 пленных. Но поляки начали интересоваться: куда исчезли тысячи офицеров? Им ответили: остальные разбежались из лагерей при начале войны. Однако польское прозападное «правительство в изгнании» из Лондона упрямо спрашивало об исчезнувших.

Пришлось сыграть маленький спектакль. В присутствии польского представителя Сталин позвонил Молотову и Берии: «Все ли поляки освобождены из тюрем?» И оба ответили: «Все».

Но немцы, захватившие Смоленск, нашли в Катынском лесу под городом страшное захоронение – бесконечные ряды трупов с пулевыми отверстиями в затылках. Это были останки польских офицеров. Сталин, естественно, обвинил Гитлера в чудовищной провокации. Так появилась его новая версия: поляки не разбежались, их перевезли под Смоленск – на строительные работы. Немцы захватили их, расстреляли и свалили все на СССР. Была создана специальная комиссия, куда вошли писатели, ученые, представители церкви. Комиссия, естественно, все подтвердила.

Рузвельт и Черчилль должны были поверить. Черчилль притворился, Рузвельт, возможно, поверил: не мог же «добрый дядюшка Джо» расстреливать безоружных офицеров?!

Только сейчас стали известны чудовищные масштабы трагедии. А. Краюшкин, начальник одного из управлений Федеральной службы безопасности, в апреле 1995 года сообщил на встрече с российскими и польскими журналистами в Смоленске: всего в различных лагерях было уничтожено 21 857 польских военнопленных.

Дела расстрелянных с согласия Хрущева были уничтожены в 1959 году. Но осталось письмо тогдашнего главы КГБ А. Шелепина Хрущеву, где он сообщает: «Всего по решениям НКВД было расстреляно 21 857 человек. Из них: в Катынском лесу – 4421, в Осташковском лагере (Калининская область) – 6311, в Старобельском лагере близ Харькова – 3820 человек».

И далее Шелепин просит у Хрущева разрешения уничтожить дела расстрелянных как «не имеющие ни оперативной, ни исторической важности»…

В августе 1944 года в Варшаве началось восстание, подготовленное эмигрантским правительством. Войска Сталина стояли рядом с городом, но он повелел им не двигаться, и они смотрели, как немцы уничтожали Варшаву. Главным для него было избавиться от этого польского правительства, и союзники не раз слышали его рявкающее «нет», когда пытались говорить с «добрым дядюшкой Джо» о демократической Польше. У него была простая логика: он выиграл войну, чтобы иметь под боком хороших соседей. Единственное, на что он согласился, – дал союзникам возможность постепенно уступать ему Польшу. Он понимал: Рузвельт должен думать о голосах американских поляков.

Так уже в конце войны он возвел каркас Великой мечты – будущей коммунистической Восточной Европы.

Думал он и об Азии. В Ялте обсудили его участие в будущей войне с Японией. Он конечно же согласился. Это была отличная возможность прийти в Китай – сначала его войскам, а вслед за ними и Великой мечте.

Впрочем, Рузвельт не увидел эту новую Европу «дядюшки Джо». 12 апреля 1945 года он умер. Хозяин совершенно искренне написал Черчиллю: «Что касается меня лично, я особенно чувствую тяжесть утраты этого великого человека – нашего общего друга».

В самом конце 1944 года в Москву прибыл еще один союзник – легендарный генерал де Голль, премьер-министр освобожденной Франции. В его апартаментах стояли подслушивающие устройства – так что Хозяин был в курсе постоянных разговоров французов о кровожадном Сталине.

В Кремле был устроен банкет. Длинный де Голль и маленький Хозяин составляли уморительную пару.

На банкете Сталин предложил выпить за Кагановича:

– Храбрый человек. Знает: если поезда не будут приходить вовремя, – он сделал паузу и закончил совсем ласково, – мы его расстреляем.