Kurohibi. Черные дни - Gabriel

его принимала, пытаясь заглотить и всосать на входе, притом не переставая тихо и сладко постанывать.

И только сейчас Синдзи заметил на пороге Кенске. Тот ошарашено следил за его движениями потерянным взглядом, опустошенным и наполненным внутренней болью. А Синдзи, уже подступив к крайней черте, подмигнул ему, совершил один глубокий толчок и выплеснул липкую густую массу спермы прямо в рот девушке, расплескав белесые капли по ее губам и щекам. Но даже тогда она не проснулась, продолжая лишь тяжело дышать и рефлекторно проглатывать залившуюся в горло жидкость.

— Я же говорил, что цена может оказаться слишком высокой, — негромко произнес Синдзи товарищу, который, казалось, готов был разрыдаться. — Моей ценой выступила она. Хотя, в общем-то, я уже сделал, что хотел, и даже подогрел ее для тебя. Теперь твоя очередь?

— Моя?.. — дрожащим голосом переспросил Кенске в недоумении.

— А ты думал, останешься безучастным? Вперед, трахни ее, ты же ведь этого так желаешь. Иначе я сам такое с ней…

— Не надо… Только не трогай ее, умоляю.

— Вставь ей.

— Я… я не смогу…

— Ты же хочешь.

— Но не так… это… просто… нет…

— Как скажешь. Ты знал, на что шел.

И с этими словами Синдзи поднял член, который уже вновь успел обрести твердость, и резким пронзающим движением впихнул его в пропитавшийся семенем рот Маюми.

— Мгх!.. Гхм! Мгхм!!! — та вдруг распахнула глаза. — Кхгм!.. Гхах!!! Гха-ах!..

— Прекрати… — проскулил Кенске, не сдержав слез. — Остановись, прошу тебя…

Не слушая его, Синдзи начал все сильнее вонзать член в горло под сдавленный хрипящий крик девушки, которая, кажется, еще не успела ничего понять и только беспомощно зарубила по воздуху конечностями. Держа ее за плечи, Синдзи сделал еще несколько толчков в горло, но тут ощутил, как Маюми неосознанно стала сжимать челюсть, затрудняя вход члена в рот. И тогда он отстранился от нее, развернул все еще слабую девушку на живот, свесив ноги вниз, задрал юбку и спустил бледно-розовые трусики на бедра.

— Кха-а-а!.. — испуганно пропищала она. — Ч-Что происходит?..

— Т-Ты что хочешь сделать?! — выпалил Кенске.

— А ты что думаешь? Взять свою награду.

— Нет! Не надо, остановись, умоляю!

Синдзи, не обращая внимания на скулеж товарища, поднял член к киске тихо заплакавшей девушке и приставил головку к налившимся и изрядно взмокшим губкам, таким же плотным и пухлым, как ее груди.

— Не делай этого! — крикнул Кенске.

«Вот рохля. Сейчас изнасилуют твое ненаглядное сокровище, а ты только сопли пускать можешь. Так, вроде бы она еще девственницей должна быть… Тогда в попку».

Окунув головку в горячую и влажную плоть до плотно стиснутой дырочки и тем самым смазав пенис соком, Синдзи подвел его чуть повыше к темному колечку ануса и под страдальческий сдавленный крик девушки ввел член в тугую дырочку.

— Кгха-а-а-ах!!!

— Прекрати это!

Синдзи вдавил пенис до самого основания, уткнувшись яичками в промежность и разведя тугую и вязкую полость кишечника в стороны, ощутив, как плотно облепили горячие стенки ствол его члена. Двигаться было тяжело, тем более, когда девушка настолько сильно сжалась, однако уже через пару глубоких толчков давление мышц внутри немного ослабло и член смог проникать чуть свободнее. Маюми все это время не переставала тихо рыдать, всхлипывая и выдыхая стоном боли, и Синдзи даже начал ощущать вновь заигравшее наслаждение, но тут Кенске оказался рядом с ним и схватил его за руку.

— Прекрати, отойди от нее!

— Чего? — тот поднял бровь.

— Не трогай ее! Можешь хоть убить меня, но ее не трогай!..

В воздухе метнулась резко вскинувшаяся рука, раздался шлепок, и Айда вдруг отлетел назад. Синдзи опустил саднящий от удара кулак, вытащил липкий член из попки дрожащей и рыдающей в страхе одноклассницы и, убрав его в брюки, навис над Кенске.

— Повтори.

— Не прикасайся к ней, прошу тебя… — слова прозвучали невнятно из-за разбитой в кровь губы. — Только не ее… Я готов заплатить любую цену, хоть свою жизнь, но, пожалуйста, не трогай Маюми.

Синдзи поднял за шкирку товарища, чьи глаза без очков казались маленькими пуговками.

— Твои слова, Кенске, — прошептал ему он. — Всегда помни их.

И, отбросив его назад на землю, Синдзи направился к выходу, на прощание развернувшись и окинув взоров сжавшуюся плачущую девушку, ладонями размазывающую по лицу сперму вперемешку со слезами, и Айду, дрожащего, трясущегося, но все же сумевшего найти в себе каплю решительности.

— Только все равно не забудь ее потом трахнуть, — неслышно произнес Синдзи и вышел назад в помещение душа.

А там замер как вкопанный. Он ожидал увидеть творящееся пиршество похоти во всей ее красе, но открывшийся вид поразил даже его. Все три девушки, уже изрядно покрытые густым слоем спермы и безжизненно повисшие в крепкой хватке парней, со сменяющимся выражением проходящей сквозь сознание боли и абсолютной прострации на их истерзанных лицах, тихо и мучительно стонали от вонзающихся в их дырочки членов, иногда скатываясь в глухой беззвучный плач. Липкая от семени и крови на бедрах Каедэ, излив все слезы, с застывшей маской сокрушившего ее разум ужаса мелко дрожала и безвольно заглатывала елозящий в ее рту член, Аой и Сацки с пустыми взглядами подергивались от фрикций. Но не это поразило Синдзи, а действия доселе тихих и застенчивых учеников. Словно одержимые, они придавили блондинку к полу, и один из них достал две небольшие стеклянные колбы из коробки, нагрел воздух внутри зажигалкой и приложил к соскам. Под давлением из-за разности температур нежная кожа с плотью быстро втянулась в сосуд, и побагровевшие алые соски выпятились, словно спелые сливы, а уже через минуту налились почти в полный шар, уткнувшись в стенки склянок. Грудь уже всосалась внутрь почти наполовину и тонкая чувствительная кожа вытянулась, как кожура переспелого фрукта, налившись изнутри темной кровью. Каедэ слабо застонала, задрожав чуть развеявшими мутную пелену глазами, однако парень не остановился на этом, а достал высокую пробирку, нагрел в ней воздух и приложил к клитору на киске. Горошинка тут же вытянулась и всосалась глубоко внутрь, но, не способная раздуться из-за натянутой до предела кожи, стала медленно вытягиваться, вбирая под себя нежную кожицу влагалища и наливая клитор бордовой краской. Девушка почти пришла в себя, когда горошинка под ободряющие и восторженные крики подростков превратилась сначала в вытянутую фасолинку, а потом в самый настоящий стручок