Пуд соли, или 12 Шагов в «Северном сиянии» - Рафаэль Азизов

делом, закралась и не желала её покидать навязчивая мысль, а вдруг его тут решили «забыть» ещё на годишку?! Ведь от него никто ничего не требовал, его ничем не напрягали, его написанные Четвёртый, Пятый и Шестой Шаги никого не интересовали. Он смотрел на «пересидков» Босса и Лингвиста близких к нему по возрасту, на тишину и покой царящие вокруг, вспоминал Боцмана и, к своему ужасу, начинал допускать, что это мог оказаться вполне рабочий сценарий…

Старый нарк за время, проведённое в «Сиянии» не раз и не два, слышал примитивное пояснение почему продлевается срок реабилитации того или иного подопечного: «Нет изменений». Каждый раз слыша подобную чушь он смотрел по сторонам на таких же, как и он задержавшихся здесь сверх всякой меры бедолаг и недоумевал по этому поводу. Да чем больше зависимый человек проводил времени в обществе таких же нездоровых, как и он людей, тем больше он менялся и не обязательно в нужную сторону! Некогда робкий и застенчивый смиренный алкоголик Мотыль Владиславович пообщавшись почти полтора года с прожжёнными наркоманами стал таскать конфеты из поварского курка как заправский суслик и читки его Шага на Пятом неизменно проходили под шелест фантиков, так как послушать его собиралась исключительно местная элита, в ряды которой органично влился главный герой.

Пересидки очень много времени посвящали обмену опытом употребления различных химических веществ, изменяющих сознание. Как уже говорилось ранее реабилитацию вполне можно было рассматривать как учебное заведение по повышению употребушной квалификации. У долго сидящих было гораздо больше свободного времени и возможностей чтобы заниматься всякой ерундой. У Доктора иногда после посещения подобных симпозиумов, проводимых в узком кругу, очень сильно страдала самооценка от сравнения себя с многоопытными коллегами и он, грешным делом, начинал задумываться о том сколько ещё непознанного им таит этот мир и не торопится ли он со своим стремлением завязать с употребухой.

Кстати, о патологической потребности в сравнении себя и своего с другими и чужим которой главный герой, не отдавая себе отчёт предавался на протяжении всей жизни он начал задумываться только здесь в деревне в результате освоения программных наук. Это сравнение, являясь проявлением зависимого мышления неизбежно подпитывало гордыню, высокомерие или зависть с нехорошими желаниями. Запретить себе сравнивать усилием воли было конечно же невозможно, а вот отслеживать и пресекать подобную деструктивную умственную деятельность было вполне по силам.

На Пятом также вовсю проходили репетиции к праздничному концерту посвящённому Дню мужика385. Дока вновь миновала чаша сия и он лишь наблюдал за потугами местной художественной самодеятельности. В конце недели в учебном классе на первом прошёл концерт, а вечером в честь праздника на ужине он отведал в исполнении брата Грача бывшего по совместительству совладельцем ресторана и лицом Кавказской национальности изумительный плов и великолепные блины со сгущёнкой. Перед сном разместившись на VIP-диване прямо перед плазмой Доктор вместе со всеми посмотрел шикарный блокбастер и у него мелькнула крамольная мысль: «А так-то в самом деле, чего не жить?! Да тут вообще всё в ёлочку!».

Но встреча с реальностью и возвращение здравомыслия у главного героя приключились уже на следующее утро, когда Консультанты по вопросам химической Зависимости Балагур и Гемба крутили по сотке афганов в огороде Первого за вновь забракованный Вождём концерт. Реабилитяне дружно похихикали над этим фактом, впрочем, задумавшись о том, что не прекращающиеся уже в течении последних трёх месяцев репетиции могут вполне быть растянуты и до следующего Нового года.

Доктор в выходные принялся за обустройство своего нового жилища по поручению волонтёров решив обновить фасад на тумбе раковины. И только он принялся за дело как прозвучала команда Бэла собирать вещи и передислоцироваться на Первый дом. Тревога и нездоровое возбуждение овладели главным героем ведь в деревне гостил и собирался вот-вот уезжать Татуированный Духовный Лидер Городок, а он частенько «таким макаром» забирал реабилитян с понтовым переводом на другой дом. Да и соседи по Тортуге начали прощаться со старым нарком пророчествуя ему возвращение в город, напутствуя и желая счастливого пути.

Бодрым шагом обливаясь потом и волнуясь дошёл Доктор со своим монатками до Первого дома, но вопреки его нетерпеливому ожиданию чуда снова не произошло. Он мысленно проклинал всех устроителей этой грёбанной дыры матеря их последними словами. Ему так никто и не смог внятно объяснить для какой такой неведомой терапевтической цели понадобился этот непостижимый перевод на три полных дня, что только лишний раз укрепило его и так уже железобетонное убеждение о невменяемости местных вершителей судеб. Зато теперь ему пришлось «догонять»386 свой матрас, свои подушки и заводить себе новый вещевой ящик. Матрас и подушки, а Док пользовался двумя, без вопросов отдал слегка расстроившийся из-за этого Карп. А ящик ему подогнал Большой, тем более что этот ящик старый нарк только-только изготовил по просьбе Гладковыбритого Духовного Лидера. Отдышавшись, пообщавшись с Боцманом и Гудком и придя в себя Доктор настроился прямо в ближайшее время расставить все точки над «i» …

Вот и всё! (страх и радость)

К началу марта спустя полтора года после своего пленения главный герой в полной мере осознал, что такое навязчивое мышление. Круглые сутки с утра до вечера и с вечера до утра в режиме сновидений его терзала одна и та же мысль о том, что действительно пришла пора покидать это волшебное место. Причём всё больше старый нарк склонялся к тому, что действовать нужно будет открыто, прямолинейно и, если понадобится, то идти на таран. Тем более сторожа с которыми он ценил отношения почти все покинули деревню. Гемба ещё чертыхался, пытаясь усидеть на консультантской ветке, но по всему было видно, что он вот-вот с неё слетит в силу увеличивающихся разногласий между ним и руководством реабилитационного центра «Северное сияние».

Как ни крути уже шёл девятнадцатый месяц его содержания в неволе, а полтора года был максимально допустимый потолок, который он сам себе определил ранее при каждом очередном отказе от мыслей о побеге. Доктор искренне надеялся, что никто не сунется его останавливать, когда он соберётся и «по зелёному» пойдёт в путь. Для возможных героев, стремящихся отличиться перед хозяевами типа Кваги, он собирался взять с собой вилы. Это была конечно крайняя мера, но на подобный случай он состоял на пожизненном учёте в областном психдиспансере и развивать прогнозы в этом направлении абсолютно не желал. Допускал он и варианты развития событий, в которых среди реабилитян увидевших его демарш найдутся желающие составить ему кампанию в длительном