Колосс поверженный. Красная Армия в 1941 году - Дэвид Гланц

Германская школа

В годы сразу после окончания войны господствующее место мало-помалу заняла германская школа историографии. Ее создание и рост были явлением совершенно естественным, поскольку большинство доступных источников по войне были немецкого происхождения и излагали немецкую точку зрения.

Первую группу материалов, основанных на немецких источниках, представили государственные учреждения США, которые в качестве победителей получили огромную архивную добычу. Перед этими учреждениями стояла практическая задача проанализировать характер войны и сражающихся армий, в особенности Красной Армии, чтобы военные США могли лучше понимать и справляться с будущими советскими военными угрозами. В последующие послевоенные десятилетия к этим первоначальным описаниям прибавился впечатляющий набор немецких материалов мемуарного характера, подготовленных поколением бывших немецких старших командиров, которые теперь остались не у дел и горели желанием поделиться единственными в своем роде впечатлениями военного времени с новыми врагами их злейшего соперника времен войны Советского Союза.

Позднее все возрастающее число историков писали ученые доклады о войне, основанные первоначально на материалах официальных государственных органов США и на немецкой мемуарной литературе, а позже — на новых вышедших в свет немецких архивных документах. Со временем эта масса немецких источников разбухла еще больше с добавлением воспоминаний рядовых солдат и постоянно издаваемого потока историй отдельных немецких воинских частей. Хотя многие из этих материалов были написаны на немецком, западные историки были в общем-то более способны овладеть этим языком и интеллектуально более склонны разрабатывать эти источники и принимать эти истолкования, чем поступать так со схожими российскими материалами.

Использованию советских и российских источников с самого начала препятствовали три внушительных барьера. Первые два — незнакомство западных историков с советскими историческими трудами и их общая неспособность читать написанное на русском, носили в основном механический характер и со временем могли бы быть преодолены, когда значительное число западных исследователей выучило бы русский язык. Третий же барьер, глубоко укоренившееся и зачастую оправданное недоверие к исторической достоверности российских материалов, был фундаментальным и более труднопреодолимым, так как содержание большинства самых легкодоступных советских исторических работ носило многозначительно и откровенно идеологический характер. Более надежная советская историографическая школа появится только после того, как западные историки получат возможность доступа к более широкой и более надежной базе советских исторических трудов и смогут проверить правдивость советских источников, сравнив их с данными немецких архивов.

Явно ограниченная ценность советских работ, созданных за первое послевоенное десятилетие, также дискредитировала и появившиеся в конце 1950-х и в 1960-х годах советские попытки улучшить качество и точность своих исторических трудов. Фактически, несмотря на усилия немногочисленных превосходных западных ученых заменить советскую помпезность твердыми фактами, достоверность советской школы исторической науки оценивалась крайне низко вплоть до 1980-х годов, когда общественность наконец начали знакомить со значительным количеством советских архивных материалов[593].

Вторичные материалы, которые в силу природы своего источника попадают в сферу немецкой историографической школы, включают в себя несколько серий официальных исследований и исторических работ, подготовленных и изданных национальными военно-историческими организациями — в первую очередь в Соединенных Штатах и Германии. Сюда входят личные воспоминания и другие стандартные исторические обзоры отдельных операций и войны в целом.

Первые официальные американские исследования советско-германской войны появились в серии Отдела армейских брошюр, подготовленных и изданных в конце 1940-х и начале 1950-х годов как продукт широких усилий правительства США по опросу бывших немецких военачальников и анализу характера боев на германском Восточном фронте. В эту серию вошла лишь малая доля материала, собранного Европейским Командованием США в ходе послевоенной программы анализа и опроса. Брошюры эти широко распространились и даже сегодня перепечатываются Центром военной истории армии США для современных читателей.

Хотя эти работы сделали ценный первоначальный вклад в улучшение понимания войны Западом, их точность вызывала подозрение из-за их авторов, которые во время войны являлись немецкими командирами и штабными офицерами и писали свои сочинения в основном по памяти и без доступа к немецким архивным материалам. Таким образом, вдобавок к своим естественным немецким пристрастиям они содержали многочисленные фактические ошибки.

В 1960-х годах Управление военной истории (Chief of Military History — CMH) армии США начал готовить обширные исследования советско-германской войны в дополнение к выходящей большой серии изданий, освещающих роль в войне Соединенных Штагов. СМН подготовил три тома, которые должны были охватить хронологически всю войну, но даже первый том по 1941 году так и не вышел из печати. В более недавние времена, уже в 1980-х годах, Германский военно-исторический отдел (Фрейбург) тоже начал готовить большую серию официальных работ по Второй мировой войне. Один том этой новой серии освещает события 1941 года.

Вторым главным жанром немецких вторичных источников были послевоенные мемуары или биографии выдающихся немецких военачальников времен войны, самые известные из которых появились в конце 1940-х и в 1950-х годах. Эти тома установили повторяющиеся рефреном постулаты немецкой военно-исторической школы, появившись на свет в то время, когда было и необходимо, и разумно дистанцироваться от Гитлера и гитлеровской политики. Среди наиболее известных подобных мемуаров были работы Вальтера Варлимонта (начальник штаба ОКВ), Эриха фон Манштейна (LVI танковый корпус, 11-я армия, группы армий «Дон» и «Юг») и Ф. В. фон Меллентина (11-я танковая дивизия и XLVIII танковый корпус), которые дружно ознакомили Запад с немецким взглядом на Красную Армию и советского солдата.

Все эти авторы писали свои мемуары, основываясь на воспоминаниях или личных заметках и записках. Оставляя в стороне интерпретацию излагаемого ими материала, подобное отсутствие архивных источников зачастую вызывало серьезные погрешности в точности их работ. При всей их увлекательности для читателя, эти популярные мемуары и биографии описывали войну с неким безликим противником — вооруженной ордой, не обладающей ни конкретным обликом, ни определенными чертами. Короче говоря, помимо ощущения огромной численности и мощи своего врага, жестокости и бесчеловечности боев, их авторы не показывали, с чем именно они воюют.

Тем не менее именно благодаря этим авторам сложились стойкие стереотипы красноармейца и советского солдата. Хотя последующее поколение талантливых западных профессиональных историков оставило после себя в наследство превосходные труды, их работы в силу материала, служившего им источниками, все равно оставались крепко связанными с немецкой школой. Как ни пытались они реконструировать советское лицо войны, все их усилия шли прахом, поскольку изрядная доля их первичных материалов оставалась, по необходимости, немецкой.