Охота на изюбря - Юлия Латынина

Так что самым опасным звеном в операции был не Александр Лосев, а в Вовка Калягин, который тоже знал всю цепочку, и, в отличие от Лося, был повязан с братвой только страхом и деньгами, безо всяких понятийных обязательств. В этом смысле Лось некоторое время прорабатывал, не зачистить ли заодно и Калягина, но потом ему дали строжайший отбой. Калягин был не дурак: случись что с ним – непременно всплывет какая-нибудь видеокассета, заверенное признание или иная мерзость в том же роде. Словом, было ясно, что если все провалится, то и петь будет не Лось (за ним привычек домашней канарейки не водилось), а Вовка Калягин.

К тому же – опять же вопреки обывательским представлениям о такого рода операциях, срочно найти стороннего киллера для убийства Извольского было крайне трудно. В России в пятидесяти случаях из ста все эти киллеры с панели кончают тем, что сдают заказчика жертве. И половина заказных убийств – это проценты по неполученному жертвой свинцовому кредиту. Понятно, и почему это делается – постороннему человеку плевать на все, кроме бабок и собственной жизни. А, будучи не дураком, киллер легко может сообразить, что после убийства Извольского будут рубить концы.

Нет – Шура Лось не собирался отказываться от четырехсот тысяч баксов, а Коваль и Лучков могли быть уверены в его молчании больше, чем в молчании постороннего придурка.

Со стеклом в кладовке все оказалось просто. Лось обошел дачу с тыла, попутно отметив, что на фасаде на первом этаже светится только одно окно. И, судя по мечущимся на розовой занавеске теням, футбол еще не кончился.

Лось бесшумно обвел стеклорезом окружность, вынул вырезанный кружок с помощью присоски, поднял защелку. Рама была, натурально, двойная, операцию пришлось повторить четыре раза, два раза для нижних защелок и два раза для верхних.

Спустя двадцать минут после того, как за Лосем затворилась дверь гаража, он стоял на полу в подсобке, ведущей в кухню. Лось прислушался: все было тихо, только еле-еле, через соседнюю стенку, орал футбол. В доме была прекрасная звукоизоляция, и Лось порадовался этому факту. Это вам не московская пятиэтажка, где соседи могут переполошиться, даже если стреляешь с глушителем. Да он гранату в спальню Извольского может кинуть, охраннички даже не почешутся, благо стекла в спальне пуленепробиваемые и взрывную волну, скорее всего, выдержат.

Лось наклонился и снял с ног завязанные поверх кроссовок целлофановые пакетики, смотал их и сунул в карман. Теперь его ноги не оставляли следов на паркете. Буде какому охраннику приспичит в туалет – пройдет в туалет и следов на полу не заметит. Кожанку он тоже снял и аккуратно привесил ее на крючок у входа в подсобку. Все равно уедет он отсюда в дубленке Черяги, а потеть, шляясь по дому в теплой куртке, совершенно незачем. Кожанка была новая, купленная в Москве на вещевом рынке, и шиш по ней следствие потом чего-нибудь отследит. Разве что найдет волос со светлого (под шевелюру Черяги) парика из натуральных волос, который сейчас украшал чело Лося. Так это ради бога, пусть ищут и обрящут, исполать им…

Лось отворил дверь из подсобки и, держа в правой руке вздетую «беретту», выскользнул в холл. Тот был освещен слабо, справа от Лося в сумрак уходил контур огромной гостиной с погасшим камином, слева начиналась широкая мраморная лестница. Рядом с лестницей виднелась вместительная клетка лифта. Лось на мгновение даже изумился барской прихоти, а потом сообразил, что лифт наверняка учредили для уже парализованного Сляба.

Неслышно ступая по мраморным ступеням, затянутым серым ковролином, Лось поднялся на третий этаж. Прямо перед ним оказалась небольшая гостиная не гостиная, зала не зала – с двумя пальмами у балконной двери, удобным диваном и шахматным столиком. Слева, как и было предсказано, начинался широкий коридор, вдоль которого тянулись неяркие матовые лампы дневного света.

У первой двери налево была аляповатая ручка желтого цвета, то ли золотая, то ли позолоченная. Сверху ручки был вделан цифровой замок. Лось знал, что дверь двойная – сначала добротная деревянная, а затем стеклянная с занавеской.

Лось открыл деревянную дверь и скользнул внутрь.

В комнате было необыкновенно тихо. Он ожидал услышать голос Черяги или Извольского, но никто ничего не говорил и, что гораздо важнее, – света за стеклянной дверью почти не было.

Лось помедлил еще несколько мгновений, прислушиваясь. Уши его, как бортовой комплекс заходящего на цель истребителя, собирали в себя всю информацию о состоянии окружающего мира, но красная лампочка на внутреннем пульте не загоралась.

Лось отворил стеклянную дверь.

Он был готов стрелять немедленно, но этого не потребовалось.

Он стоял на пороге просторной спальни. Днем комната, вероятно, была залита светом из трех широких окон, образующих эркер. Сейчас окна были задернуты плотными бархатными шторами, но не до конца, и яркий фонарь, горящий на улице, выхватывал из темноты широкую постель и рядом – уставленную лекарствами тумбочку.

Что удивило Лося – Извольский спал не один. Рядом с парализованным человеком свернулась в клубок женская фигурка. Светлые волосы рассыпались по подушке, голова уткнулась куда-то под мышку Извольскому. «И что баба не сделает ради денег», – подумал про себя Лось. Извольский лежал навзничь, полумрак мешал Лосю получше рассмотреть полное желтоватое лицо с закрытыми глазами. Девушка лежала боком, Лось видел только волосы цвета спелой пшеницы. Наверное, это была та самая Ира, которая два часа назад просила Калягина помириться с Черягой. Просьба очень разумная, но несколько запоздалая.

Вокруг стояла мертвая тишина, и Лось слышал, как дышат двое в постели: Извольский тяжело, с заметным присвистом, девушка совсем неслышно.

«Если Черяга не в спальне Извольского, то он в его кабинете, – вспомнил Лось четкую инструкцию Калягина, – выходишь из спальни, идешь по коридору, вторая дверь направо. Охранников на втором этаже нет, ничего не бойся».

Лось поднял руку, сделал два шага и выстрелил. Одному из лучших стрелков России было впадло стрелять в упор в спящего паралитика, и он стрелял метров с двух. На лбу Извольского появилась темная точка, похожая на майского жука. Девушка даже не вздрогнула, когда вторая пуля вошла ей в висок. В приципе девушку можно было оставить в живых, но – не дай бог проснется и увидит рядом с собой мертвого жениха раньше, чем Лось сумеет выбраться из Ахтарска. Так что можно было считать, что девочке не повезло. Лучше ей было бы ночевать сегодня в другом месте.

Лось, не выпуская пистолета, повернулся к двери. И только тут до него дошло, что происходит нечто очень странное. А именно – оба спящих продолжали размеренно дышать.

В следующую секунду внешняя дверь, снабженная цифровым замком, мягко щелкнула, и Лось понял, что она закрылась. Под потолком вспыхнул лимонно-резкий свет.

– Бросили бы вы пушку, Александр Спиридоныч, – посоветовал откуда-то мягкий голос.

Лось сорвал одеяло с постели. Никакого Извольского там и в помине не было. На подушке, мертво поблескивая резиновой кожей, лежала голова вроде тех, которые играют в «Куклах». Голова, надо сказать, была классная – при плохом освещении ближе чем с полуметра и не отличишь. Вместо тела у головы был элементарно скатанный валик. А с девчонкой и того проще, головы никакой не было, был светлый парик, надетый на гипсовую кругляшку.