Забытый легион - Бен Кейн

— Туда! — заорал Ромул, разглядев на правой руке друга глубокую рану. А ведь он всегда держал оружие в правой! — Он долго не продержится.

Феликс мрачно кивнул, и они устремились в сторону этой отчаянной схватки, походя расправившись быстрыми ударами мечей с двумя всадниками, пытавшимися преградить им дорогу. Лошади убитых кинулись прочь, освободив легионерам путь. Ромул подобрал копье, вывалившееся из руки одного из убитых. Крепко держа древко, он тут же вогнал его в бок приблизившемуся наезднику, вырвал оружие и побежал дальше, даже не взглянув на падавшего с лошади врага. Этим копьем молодой воин убил еще одного противника, а потом ему пришлось схватиться с громадным согдийцем. Обмениваясь с ним ударами, Ромул ухитрялся поглядывать на Бренна. Галл пока держался. Пока. На его руках и лице появилось несколько свежих ран, но, как ни странно, Бренн, похоже, не испытывал страха.

Изловчившись, Ромул подрубил ногу лошади противника и, когда она начала брыкаться, начисто отсек согдийцу левую руку. Неужели сегодня тот самый день, о котором Тарквиний говорил во время отступления под Каррами, и Бренн погибнет, сражаясь в одиночку, совсем рядом со своими товарищами? Страх стиснул ему горло. Только не это. Только не Бренн. Только не сейчас.

За это время Феликс разделался еще с одним согдийцем, троих убили другие легионеры. Остались только предводитель и один его телохранитель. Увидев приближение Ромула и Феликса, главный что-то повелительно выкрикнул и кивнул в их сторону. Судя по всему, он очень хотел убить Бренна.

Когда хорошо обученная лошадь согдийского предводителя попятилась и, встав на дыбы, лягнула передними ногами, галл только усмехнулся. Он был уверен, что находится достаточно далеко. И все же одно копыто ударило его по шлему. Ноги Бренна подкосились, глаза остекленели, он упал на колени. Со злобной ухмылкой предводитель истребленного отряда поднял копье. Время словно замедлилось. Ромул отчетливо представлял себе, что произойдет дальше. Но ему преграждал дорогу телохранитель. Не задумываясь, Ромул кинулся вперед и пронырнул под ногами лошади. Единственная надежда была на то, что Феликс увидит его действия и вступит в бой с всадником, заставив его защищаться. А Ромул, не оглядываясь, вскочил на ноги и выхватил из ножен кинжал.

Невероятно, но Бренну удалось отразить первый удар копья, хотя его движения были очень медленными и неверными. Второй удар должен был оказаться смертельным. Ромул действовал без малейшей задержки. Он отвел назад правую руку и метнул нож в узкую незащищенную полоску плоти согдийского вождя между воротом кольчуги и шлемом. Это был безнадежный бросок — среди бушующей битвы, в человека, сидящего на пляшущей лошади.

Но Ромул вложил в бросок все свое мастерство, всю свою силу. Полет ножа направляла его любовь к Бренну. И клинок вонзился по рукоять в шею согдийца. Убитый на месте бородатый воин свалился с седла.

Ромул, давно сдерживавший дыхание, с силой выдохнул. Его сердце отчаянно колотилось, но Бренн был жив.

— Ромул? — пробормотал Бренн, широко улыбнулся и упал, лишившись чувств прежде, чем успел коснуться земли.

Молодой воин поспешил встать над другом. Он был готов защищать его от кого угодно. К счастью, битва уже подходила к концу, наездники один за другим падали наземь. Вскоре к Ромулу присоединился Феликс, телохранитель согдийского вождя истекал кровью неподалеку.

— Ловок ты ножи бросать, — с искренним уважением сказал коротышка галл. — Ты, как я понимаю, жизнь ему спас.

Ромул сглотнул. Его с опозданием охватил страх. А что, если бы он промахнулся? Но Ромул не промахнулся. И он засмеялся от чувства облегчения. Как ни крути, нынешний день оказался хорошим.

Когда солнце склонилось к закату, бой закончился. Горсточке кочевников все же удалось пробраться к броду и ускакать на ту сторону. Но несколько тысяч никогда больше не потревожат Маргиану. Трупы кочевников валялись повсюду вперемешку с убитыми конями. Из кровоточащей людской и лошадиной плоти торчали копья и пилумы. Зияли раззявленные в последнем крике рты, не мигая, смотрели в небо сухие глаза, валялись в пыли выпавшие из распоротых животов внутренности. Трупы уже облепили сонмища мух, а земля местами превратилась в красную жидкую грязь. В небе уже собрались и парили, дожидаясь своего часа, тучи стервятников.

Когда боевая ярость утихла, Ромул почувствовал себя глубоко расстроенным тем, что ему пришлось убить так много народу. В конце концов, ни с кем из кочевников Согдианы у него не было личных счетов. Но тут он был бессилен что-либо изменить.

Пока ему и его друзьям не удастся освободиться, им предстояло оставаться воинами парфянской армии и сражаться с врагами чужой страны. И опять в его памяти всплыл совет, который Бренн дал ему много лет назад: «Убивай, или тебя убьют».

Он долго молчал и после того, как легионеры сошлись к берегу реки. Бренну и другим раненым требовалась помощь, а остальные спустились к воде, чтобы смыть с себя кровь и неимоверную усталость. Ближний бой был очень трудным делом.

Пакор не считал нужным скрывать свою радость. Стражу он отправил обирать убитых, а сам, сидя на коне, гордо осматривал побоище.

— Большие у нас потери?

— Тридцать — сорок убитых, — доложил Тарквиний. — Несколько десятков ранены, но большинство поправится.

— Великая победа! — провозгласил парфянин, к которому вернулось все его высокомерие. — Ород похвалит изобретенную мною тактику.

Этруск усмехнулся про себя, но не подал виду.

— Другие племена скоро все узнают, — продолжал, возбужденно жестикулируя, Пакор. — Теперь-то они не раз задумаются, прежде чем снова решатся угрожать Парфии.

Тарквиний довольно долго молчал, прежде чем ответить.

— Скифский царь не отказывается от своих замыслов. Весть о нашем успехе не помешает ему вторгнуться к нам на следующий год.

Улыбку как смыло с лица Пакора.

— Ты это видел?

— А вскоре после него придут индийцы.

— Со слонами?

— Да.

Военачальник побледнел.

— Обычно мы отгоняем этих чудовищ, стреляя из луков… — Он осекся. Среди его личной стражи с трудом набиралось несколько десятков хороших лучников.

Тарквиний молча уставился на восток.

— Скажи, прорицатель, у тебя есть план? — Тон парфянина сделался почти молящим.

— Конечно, — ответил Тарквиний, бесцеремонно устремив ему в лицо взгляд темных глаз. — Но за него придется заплатить.

Теперь уже Пакор молча смотрел на груды трупов кочевников. Без помощи гаруспика у него не будет никаких шансов отразить новые нашествия.

— Говори, — с усилием произнес он.

* * *

Поздно вечером на плацу, для которого было оставлено место возле северных ворот походного лагеря, собрались праздновать победу сотни легионеров. Как только было закончено сооружение рвов и валов, Пакор распорядился выдать воинам местного вина. Спиртное закончилось быстро, но сыграло свою роль — напряжение, все еще владевшее победителями после тяжелой битвы, отпустило. Чтобы солдаты могли набить пустые желудки, на краю плаца устроили большие костры и целиком жарили на вертелах овец. Парфянские стражники не без растерянности наблюдали за весельем. Теперь, когда римляне, храбро сражаясь, доказали свою верность Парфии, они не очень-то понимали, зачем охранять этих бывших пленников.