Седьмой лимузин - Дональд Стэнвуд

Им было известно обо всех моих передвижениях. Они видели человека, сидевшего со мной за угловым столиком. И в кармане моего пальто они нашли клочок бумаги, на котором что-то было написано почерком Элио. «Ты грязный шпион, — орал на меня полковник, — а это телефонный номер твоего связного. Нет? Так скажи, чей это номер, или останешься в тюрьме, пока не сдохнешь!»

Старик робко, заискивающе посмотрел на меня, словно я знал ответы на все его вопросы.

— Они мне угрожали. Они говорили, что меня казнят. Я понимал, что ищут вовсе не Элио и что его, разобравшись, отпустят. И не смотрите на меня так, Алан! Это они допустили ошибку! Так почему же винить в этом меня?

Татуировка. Черно-синий номер, вытатуированный на руке у Элио, помешал мне простить старика.

— Его отправили в Равенсбрюк, и, полагаю, вам это известно. Он не рассчитывал, что выберется оттуда живым.

— Да. — Гривен высморкался. — Какой-нибудь клерк по ошибке включил его не в тот список. Я даже не знаю, разоблачил ли полковник «грязного шпиона», за которым охотился. И, разумеется, я так и не совершил эту поездку в Париж. — Кажется, он начал понимать неприглядность саморазоблачений, лицо его опять заходило ходуном. — Я не мог освободить его! Да и все мы вскоре оказались в своего рода тюрьме, очутились в мышеловке, запертые двумя фронтами, Восточным и Западным. Случайная бомба разнесла даже киноархив студии УФА. Моя очаровательная Лили, от нее осталась только горстка пепла. Но милейшему доктору войны на два фронта показалось мало. Он решил начать еще одну — свою собственную.

В поисках поддержки он потянулся к бутылке. Я опередил его, но налил только ему в бокал.

— Вам что-нибудь известно о Кольберге, Алан? А впрочем, не имеет значений. Последний спектакль, сыгранный во имя великого рейха. Для поддержания духа в широких массах Геббельс распорядился снять эпический фильм о бравых пруссаках, разбивающих Наполеона. И назначил меня заместителем главного продюсера.

Сам доктор Кантурек никогда не сталкивался с подобным бредом. Красная армия уже захватила пол-Польши, а мы используем шесть тысяч лошадей и свыше двухсот тысяч человек в ходе массовых съемок. В городах голодают, а нам вагонами доставляют толченую соль, чтобы мы могли припорошить поля сражений искусственным снегом. Мы прервали съемки, только когда на горизонте загромыхали настоящие русские пушки. Но все же герр доктор настоял на том, чтобы мы, группа избранных, вылетели в Ля Рошель, где должна была состояться премьера. Тридцатого января сорок пятого года. Ровно через двенадцать лет после прихода Гитлера к власти. Только теперь американцы взяли Ля Рошель в кольцо, и наш бессмертный опус пришлось забрасывать в город на парашюте.

Гривен поднял бокал, словно намереваясь провозгласить торжественный тост.

— Той ночью я поклялся себе: никогда впредь не становиться заложником чужих амбиций. — Он улыбнулся, довольно жалкой улыбкой. — Не так-то просто выполнить эту клятву. Мне помог разве что воздушный налет. Я выскользнул из палатки, в которой жили сотрудники министерства, и спрятался в лесу. Первый американец, повстречавшийся на моем пути, усомнился в искренности моих намерений, и мне пришлось пустить в ход небольшой крупнокалиберный пистолет, который я прихватил с собой на всякий случай. Мое единственное участие в боевых действиях в ходе второй мировой. Но на рассвете мне удалось сдаться сержанту — этот оказался сговорчивей — и он передал меня союзническому командованию.

Так я впервые столкнулся с американцами. Это было неописуемо! Какие вы все, однако, добродушные идиоты. Офицер разведуправления без конца допытывался у меня, осознаю ли я пагубность своего поведения при Гитлере. Я объяснил ему, что вся моя жизнь отныне — сплошное раскаяние. Я им вообще много чего наобъяснял.

Сами воспоминания об этом, казалось, разгладили морщины на лице у Гривена, и он превратился сейчас в другого, куда более преуспевшего в жизни человека.

— Пожалуйста, поймите. Я ведь был… как это называется? Мелкой сошкой! Не какой-нибудь Шпеер или Гелен. Но Имперский союз кинематографистов я знал более чем основательно, а ваши чиновники, как и любые другие, любят собирать информацию, как полезную, так и бесполезную, на всякий случай. — Он изящно откинулся на спинку кресла. — Но я действительно не вправе останавливаться на этом. Многое еще засекречено. Я провел четыре месяца в фильтрационном центре в Висбадене. Мне предложили на выбор несколько фамилий. Какую бы вы себе выбрали? Так я и превратился в Гарри. Начал обживаться в его образе. Получилось это у меня не сразу. Гарри так и не научил меня всерьез относиться к собственному телу. Но мои высокопоставленные друзья специализировались на разработке фиктивных биографий. Мы с Гарри осели в штате Вашингтон и начали друг к другу присматриваться. Леса там такие чудесные, такие большие! Несколько шагов от опушки — и можешь навсегда заблудиться. Люди с толстыми портфелями, иногда приезжающие ко мне посоветоваться, — им, как правило, бывает крайне трудно меня разыскать.

Он нервно похлопал себя по карманам, словно ощутив в отсутствие Гарри собственную беспомощность.

— Тридцать семь лет. Я уж забыл и думать об этой проклятущей машине. Но тут — ужасные заголовки в газетах и снимки Элио, и очерченные мелом контуры его тела на тротуаре. Вот когда я понял, что безумие вновь сорвалось с цепи — и никому, кроме меня, не удастся похоронить его окончательно.

Я судорожно сглотнул.

— Карл, я не уверен…

Гривен поднял голову. Мой взгляд изумил и обидел его.

— А вы решили, что это я его убил? Сколько же грехов вам хочется на меня навесить! Нет-нет, Алан, на сей счет можете не беспокоиться. Свою кару я уже понес. Но как только я увидел вас по телевизору, вас и миссис Чезале, мне захотелось помочь вам. Разумеется, мои изыскания еще далеки от завершения. Королевский лимузин — он-то во всем и виноват. Почему Элио так и не смог оставить его в покое?

Но мы оба прекрасно понимали, почему; причины одна за другой всплывали у меня в мозгу, отчасти замутненном шампанским и картинами преступлений, совершенных и пригрезившихся. В возникшей паузе Гривен забарабанил пальцами по столу.

— Позвольте рассказать вам одну историю. Небольшое моралите о человеке, который любил машины «Бугатти», жил и дышал только ими. И вот однажды подходит к нему некий мистер Икс, знакомец еще с незапамятных времен, и говорит: «Мне все известно о твоей великой, так и не исполнившейся мечте. Я даже знаю, каким образом ты можешь ее осуществить. Дай мне энное количество долларов — и я открою тебе секрет…» И вот наш герой клюет на эту приманку, но названная сумма оказывается слишком значительной, поэтому он приходит к мистеру Иксу и требует какого-нибудь вещественного доказательства. И за все свои мучения он получает плату радиатора с серебряным слоником на ней.

Я побагровел до ушей и был чуть ли не благодарен Гривену за то, что он не стал дожидаться моего ответа.

— Да, Алан, мне кажется, вы заслуживаете, чтобы вам дали объяснения. На следующей неделе после смерти Элио я созвонился со старыми друзьями, которые мне кое-чем обязаны. Они подключились к домашнему телефону миссис Чезале. И к вашему тоже. — Он ухмыльнулся так, словно это сообщение должно было меня обрадовать.