ЦРУ. Правдивая история - Тим Вейнер

Война закончилась. Саддам Хусейн остался у власти, а позиции ЦРУ оказались в значительной степени подорваны.

Агентство, полагаясь на показания иракских изгнанников, сообщило о возможном восстании против диктатора. Президент Буш обратился к иракскому народу с просьбой подняться против Хусейна и свергнуть его. Шииты на юге и курды на севере Ирака восприняли слова Буша буквально. ЦРУ использовало все имеющиеся в его распоряжении средства – в основном пропаганду и психологическую войну, – чтобы ускорить начало восстания. А Саддам тем временем в последующие семь недель беспощадно крушил курдов и шиитов, уничтожив тысячи и обратив еще большее количество мятежников в бегство. ЦРУ приступило к работе с вождями изгнанников в Лондоне, Аммане и Вашингтоне, создавая агентурные сети для очередного переворота…

После этой войны в Ирак отправилась Специальная комиссия Организации Объединенных Наций. Ее целью был поиск химического, биологического и ядерного оружия в стране. В состав комиссии входили офицеры ЦРУ с нашивками ООН. Ричард Кларк, необычайно активный штатный сотрудник Совета национальной безопасности, вспоминал их рейд в иракское министерство сельского хозяйства, где они обнаружили ядро саддамовского директората по ядерному оружию. «Мы отправились туда, взломали двери, разбили замки и вошли в святая святых, – вспоминал Кларк пятнадцать лет спустя, давая интервью для документального фильма студии «Фронтлайн». – Иракцы немедленно отреагировали, окружив объект. Мы выдали им спутниковые телефоны. Они на месте перевели донесения с арабского языка на английский и прочитали нам по спутниковым телефонам».

В итоге инспекторы ООН пришли к выводу, что Ирак, вероятно, находился всего в девяти – восемнадцати месяцах от обладания своим первым ядерным оружием…

«В ЦРУ целиком прошляпили эту ситуацию, – сказал Кларк. – Мы ведь разбомбили все, что только можно было разбомбить в Ираке, но при этом совершенно упустили из виду огромное сооружение по разработке ядерного оружия. Мы понятия не имели, что оно именно здесь, и ни разу не сбросили сюда ни одной бомбы».

Дик Чейни взглянул на это донесение и сказал: «Вот что говорят сами жители Ирака: существует огромное сооружение, которое ни разу не было поражено во время войны; что они весьма близко подошли к созданию ядерной бомбы, а ЦРУ ничего не знает об этом».

Кларк заключил: «Уверен, что про себя он сказал: я никогда не смогу снова доверять ЦРУ. Разве они смогут достоверно информировать меня, когда та или иная страна собирается создать ядерную бомбу?» Нет никаких сомнений, что тому же Дику Чейни, который снова вернется в свой кабинет девять лет спустя, одна вещь надолго врезалась в память: «Ирак хочет иметь ядерное оружие. Ирак близок к созданию ядерного оружия. А ЦРУ не имеет об этом ни малейшего понятия».

«В январе 1989 года ЦРУ понятия не имело, что приливная волна истории собирается вновь обрушиться на нас», – сказал в интервью Боб Гейтс, который в том месяце покинул штаб-квартиру – как он думал, навсегда, – чтобы занять пост заместителя советника по национальной безопасности в администрации Буша.

Агентство объявило советскую диктатуру нетронутой и незыблемой в тот час, когда та уже трещала по швам. 1 декабря 1988 года, за месяц до того, как Буш пришел к власти, ЦРУ выступило с официальным сообщением, уверенно заявив, что «основные элементы советской оборонительной стратегии и практики к настоящему времени не претерпели изменений в результате реформ Горбачева». Шесть дней спустя Михаил Горбачев, выступая перед членами Организации Объединенных Наций, предложил одностороннее снижение численности советских войск на 500 тысяч человек. Это было невероятно, заявил на следующей неделе в конгрессе Дуг Макичин, на тот момент руководитель отдела ЦРУ по советской аналитике: даже если бы ЦРУ заключило, что столь важные изменения потрясут Советский Союз, «мы, откровенно говоря, никогда смогли бы опубликовать это, – сказал он. – Поступи мы так, мне бы точно было не до смеха».

В то время как Советское государство потихоньку увядало, ЦРУ «постоянно докладывало о росте советской экономики, – рассказал в интервью Марк Палмер, один из самых опытных кремлинологов в администрации Буша. – Они имели обыкновение принимать за чистую монету то, что официально сообщали Советы. Что было совершенно неправильным, ведь любой, кто провел хоть какое-то время в Советском Союзе, побывал в советских деревнях и городах, мог оглянуться по сторонам и понять, что подобные заявления – сущий бред». Но именно в таком ключе и трудились лучшие мыслители ЦРУ, в том числе и Боб Гейтс, который в течение многих лет являлся главным советским аналитиком, и Палмера это просто бесило. «Он же никогда не бывал в Советском Союзе! А ведь считался главным советским экспертом в ЦРУ!»

Агентство каким-то образом упустило из виду важнейший факт, что его главный противник уже не тот, что прежде. «Они говорили о Советском Союзе, как будто не читали ни газет, ни секретных донесений своей агентуры», – сказал в интервью адмирал Уильям Дж. Кроу-младший, председатель Объединенного комитета начальников штабов при Джордже Буше. Когда весной 1989 года в отношениях советских республик с Москвой наметились первые глубокие трещины, ЦРУ действительно получало львиную долю информации из советских газет. Таким образом, аналитики имели дело со сведениями трехнедельной давности, с учетом доставки этих газет в США.

Никто в агентстве не задавался вопросом, который поставил перед своими сотрудниками в мае 1989 года Вернон Уолтерс, недавно назначенный послом США в Германии: «А что мы будем делать, когда рухнет Берлинская стена?»

Символ холодной войны простоял без малого тридцать лет. Когда в ноябре 1989 года от нее стали откалывать первые камешки, руководитель советского подразделения тайной службы Милт Бирден безмолвно сидел в штаб-квартире ЦРУ, уставившись в телевизор, по которому транслировался один из срочных репортажей Си-эн-эн. Создание новой агентурной сети превратилось в крупную проблему для агентства. В кризисные моменты донесения ЦРУ выглядели как оперативная разведка в режиме реального времени. Но как ЦРУ могло этого сейчас добиться? Из Белого дома непрерывно сыпались вопросы: что происходит в Москве? что сообщают оттуда наши шпионы? Было нелегко признаться, что ни один шпион на территории СССР гроша ломаного не стоил. Почти все были разоблачены и уничтожены, и никто в ЦРУ не понимал почему.

Агентство хотело двигаться на Восток как завоеватель, подминая под себя разведслужбы Чехословакии, Польши и Восточной Германии, но Белый дом советовал вести себя осмотрительнее. Лучшее, что могло на первых порах предпринять ЦРУ, – это заняться обучением персонала разведслужб новых лидеров, таких как чешский президент Вацлав Гавел, или, например, перекупать за более высокую плату за секретные досье Штази, которые в один прекрасный день начали исчезать из архивов, попадая в руки представителей толпы, разогнавшей местную тайную полицию.

Разведывательные службы советского коммунизма были огромны по своим масштабам и являлись, по сути, инструментами репрессий. Они были предназначены прежде всего для того, чтобы шпионить за собственными гражданами, наводить на них страх и держать под полным своим контролем. Будучи более могущественными и куда более безжалостными, чем ЦРУ, они много раз побеждали своих противников за границей, но эту войну они проиграли, погубленные жестокостью и банальностью Советского государства.