ЦРУ. Правдивая история - Тим Вейнер

«Неожиданная» потеря Советов фактически вырвала почву из-под ног у ЦРУ. Как агентство могло теперь существовать без своего главного противника? «Когда-то, много лет назад, ЦРУ было проще создавать иллюзию уникальности и таинственности, – сказал в интервью Милт Бирден. – Это было не просто ведомство. Это была миссия. А сутью ее являлся крестовый поход против коммунизма. Потом нас лишили Советского Союза, его у нас забрали и не дали ничего взамен. У нас нет истории. У нас нет героев. Даже наши медали являются секретными. А теперь наша миссия и вовсе завершена. Все, конец».

Сотни ветеранов тайной службы провозгласили победу и… вышли в отставку. Одним из них был Фил Джиральди, который начинал службу в качестве оперативного сотрудника в Риме, а закончил ее шестнадцать лет спустя как руководитель резидентуры в Барселоне. Его коллега по Римской резидентуре имела степень доктора философии по итальянской политике. В Барселоне эта женщина носила чин майора и совершенно не говорила по-испански.

«В конечном итоге трагедия имеет духовный оттенок, – поведал Джиральди в интервью. – Большинство младших офицеров, которых я знал, ушло в отставку. Они были лучшими среди нас. 80 или 90 процентов людей, которых я знал лично, завершили свои карьеры на полпути. Нам почти не оставили никакой мотивации. Былой энтузиазм ушел. Когда я вступил в ЦРУ в далеком 1976-м, здесь существовал трайбализм[39]. Агентство поощряло через этот трайбализм честь мундира, и все это служило хорошей и важной цели». А теперь все куда-то ушло, и вместе с этим – большая часть личного состава тайной службы.

Еще в 1990 году «ситуация стала резко ухудшаться», сказал Арнольд Донахью, ветеран агентства, ответственный за бюджет национальной безопасности при Буше. Всякий раз, когда Белому дому хотелось, чтобы «десять или еще пятнадцать сотрудников тайной службы на местах выяснили, что происходит» в Сомали или Балканах – везде, где тогда назревал кризис, – он спрашивал у ЦРУ: «А есть ли у вас люди, готовые туда отправиться?» И ответ всегда был один и тот же: «Нет».

8 мая 1991 года президент Буш вызвал Боба Гейтса в один из роскошных салонов «борта номер один» американских ВВС, где во время личной беседы предложил занять пост директора Центральной разведки.

Гейтс был взволнован и немного испуган. Слушания в конгрессе стали для него настоящим побоищем; эта пытка продолжалась в течение шести месяцев. Его изрядно потрепали за грехи Билла Кейси. Даже коллеги стали косо поглядывать в его сторону. Во время дискуссий Гейтс не раз порывался обратиться к будущему ЦРУ, но слушания стали полем битвы за прошлое. Они развязали языки злобной толпе аналитиков, которые немало натерпелись за годы работы при Гейтсе и Кейси. Их гнев был вызван профессиональными и личными причинами. Они подвергли яростной критике процветавший в ЦРУ культ лжи и самообмана. Гарольд Форд, безупречно отслуживший в течение сорока лет, заявил, что Гейтс и ЦРУ в целом «абсолютно неверно» подавали факты о жизни в Советском Союзе.

Потрясенный Гейтс чувствовал себя словно боксер перед выходом на ринг после очередного зубодробительного раунда. Но ему удалось убедить сенаторов, что в них он видит надежных партнеров, которые помогут ему «не упустить свой шанс в переоценке роли, миссии, приоритетов и структуры американской разведки». За голоса, отданные в его поддержку, Гейтс в немалой степени был обязан Джорджу Тенету, «директору по персоналу» и заодно «ассистенту режиссера» в сенатском комитете по разведке, которому в будущем суждено было самому стать директором ЦРУ. В свои тридцать семь лет фантастически честолюбивый, необычайно общительный сын греческих иммигрантов, владевших ресторанчиком на окраине Куинса с оригинальным названием «Закусочная ХХ века», Тенет был истинным штабником: трудолюбивый, верный пес для своих боссов, всегда готовый прогнуться и лизнуть. Он все выставил в таком свете, что заслужил одобрение сенаторов, желавших, чтобы Гейтс уступил им часть своей власти в обмен на собственную долю.

В то время как Гейтс мучился в Вашингтоне, ЦРУ пережило несколько нервозных ситуаций за границей. В августе 1991 года, когда провалился неудавшийся государственный переворот против Горбачева и начал распадаться Советский Союз, ЦРУ вещало в прямом эфире из стратегического пунта советской столицы – из штаба разведки на площади Дзержинского. Одна из звезд Советского отдела, Майкл Сулик, отправился в Литву, после того как эта прибалтийская республика провозгласила о своей независимости. Он стал первым офицером ЦРУ, который оказался на территории бывшей советской республики. Он открыто представился ее новым лидерам и предложил помощь в создании собственной разведывательной службы. Его пригласили работать в кабинете у нового вице-президента Карола Мотиеки. «Попасть в кабинет вице-президента казалось просто нереальным для офицера ЦРУ, который в течение всей своей карьеры сражался с Советским Союзом, – написал Сулик в своем дневнике. – Случись такое хотя бы месяц назад, я подумал бы, что это какой-то бред, что все это происходит во сне. Когда я уселся за стол Мотиеки, окинул взглядом разбросанные документы, то моим единственным желанием было немедленно позвонить в Варшаву».

Остатки разведывательной информации и материалов, столь кропотливо вывозимых агентами и шпионами, так и не смогли дать достоверной картины происходящего в Советском Союзе. За весь период холодной войны ЦРУ надежно контролировало лишь трех агентов, способных передать имеющую ценность информацию о советской военной угрозе, но все они были арестованы и казнены. Спутники-шпионы могли точно подсчитать количество танков и ракет, но теперь эти цифры представлялись не столь существенными. Подслушивающие устройства зафиксировали миллиарды произнесенных слов, но сейчас и они потеряли значение…

«Там новый мир. Нужно приспособиться к нему или умереть», – написал Гейтс в своем блокноте накануне встреч с лидерами тайной службы 7 и 8 ноября 1991 года, сразу после того, как был приведен к присяге в качестве нового директора Центральной разведки. На следующей неделе Буш направил письменное распоряжение членам своего кабинета. Оно шло под названием «Обзор национальной безопасности № 29». Гейтс трудился над ним последние пять месяцев. В нем содержалось обращение к каждому государственному подразделению с просьбой определить, чего оно хочет от американской разведки в последующие пятнадцать лет. «Эта работа, – объявил Гейтс перед аудиторией из сотен сотрудников ЦРУ, – являлась «грандиозным и поистине историческим делом».

«Обзор национальной безопасности № 29» был подписан самим Бушем. Но в нем Гейтс обратился с просьбой к остальной части правительства: только скажите нам, чего вы хотите. Он знал, что, для того чтобы выжить, агентство должно измениться. Ричард Керр, занимавший в течение четырех лет пост заместителя директора Центральной разведки при Буше, громко поинтересовался, есть ли место для ЦРУ в будущем. В агентстве происходят «такие же революции, как и в бывшем Советском Союзе, – сказал он. – Мы лишились ясной цели и объединяющей идеи, которые больше сорока лет двигали вперед не только разведку, но и всю страну». Единодушие по поводу того, где именно сосредоточены американские интересы и как ЦРУ может служить этим интересам, исчезло.