Жуков - Владимир Дайнес

«Ведя эту линию карандашом, Сталин вдруг оборвал ее на городе Люббен… Оборвал и дальше не повел. Он ничего не сказал при этом, но я думаю, и маршал Жуков тоже увидел в этом определенный смысл. Разграничительная линия была оборвана примерно там, куда мы должны были выйти к третьему дню операции. Далее (очевидно, смотря по обстановке) молчаливо предполагалась возможность проявления инициативы со стороны командования фронтов. Для меня, во всяком случае, остановка разграничительной линии на Люббене означала, что стремительность прорыва, быстрота и маневренность действий на правом крыле фронта могут впоследствии создать обстановку, при которой окажется выгодным наш удар с юга на Берлин. Был ли в этом обрыве разграничительной линии на Люббене негласный призыв к соревнованию фронтов? Допускаю такую возможность…»[454]

На следующий день после совещания в Ставке ВГК Сталин подписал директиву № 11 059 для 1-го Белорусского фронта:

«Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. Подготовить и провести наступательную операцию с целью овладеть столицей Германии городом Берлин и не позднее двенадцатого — пятнадцатого дня операции выйти на р. Эльба.

2. Главный удар нанести с плацдарма на р. Одер западнее Кюстрина силами четырех общевойсковых и двух танковых армий.

На участок прорыва привлечь пять-шесть артиллерийских дивизий прорыва, создав плотность не менее 250 стволов от 76-мм и выше на один километр фронта прорыва.

3. Для обеспечения главной группировки фронта с севера и с юга нанести два вспомогательных удара силами двух армий каждый. Первый — из района северо-западнее Бервальде в общем направлении на Эберсвальде, Фербеллин; второй — с плацдармов на р. Одер севернее и южнее Франкфурта-на-Одере в общем направлении на Фюрстенвальде, Потсдам, Бранденбург, в обход Берлина с юга.

4. Танковые армии ввести на направлении главного удара после прорыва обороны для развития успеха в обход Берлина с севера и северо-востока.

5. Армию второго эшелона использовать для развития успеха на главном направлении.

6. Разграничительные линии:

— со 2-м Белорусским фронтом — согласно директиве Ставки № 11 053 от 1.04.1945 г.;

— с 1-м Украинским фронтом с 15.04.1945 г. до Унруштадта — прежняя, далее оз. Энсдорфер-Зее, Гросс-Гастрозе, Люббен (все пункты, кроме Люббена, для 1-го Белорусского фронта включительно).

7. Ответственность за обеспечение стыков со 2-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами — прежняя.

8. Начало операции — согласно полученным Вами лично указаниям.

Ставка Верховного Главнокомандования

И. Сталин

А. Антонов».[455]

Командующему 1-м Украинским фронтом директивой Ставки № 11 060 предписывалось:

«..Подготовить и провести наступательную операцию с целью разгромить группировку противника в районе Котбус и южнее Берлина. Не позднее 10–12 дня операции овладеть рубежом Беелитц, Виттенберг и далее по р. Эльба до Дрездена. В дальнейшем, после овладения Берлином, иметь в виду наступать на Лейпциг.

…Установить с 15.04.1945 г. следующую разграничительную линию с 1-м Белорусским фронтом: до Унруштадта прежняя и далее оз. Энсдорфер-Зее, Гросс-Гастрозе, Люббен (все пункты, кроме Люббена, для 1-го Белорусского фронта включительно)…»[456]

В то время, когда советские войска готовились к штурму Берлина, генерал Эйзенхауэр посетил штабы передовых американских армий. Командир дивизии, выходившей к Эльбе, браво доложил: «Мы идем вперед и войдем в Берлин. Ничто нас не остановит». Эйзенхауэр не возражал: «Давай! Желаю всяческих успехов, и пусть никто не остановит тебя». 12 апреля дивизия вышла к Эльбе, где была остановлена курсантами немецких военных училищ.

Питая в сердце надежду на заключение сепаратного мира с западными державами, Гитлер всячески подавлял пораженческие настроения в среде германского командования. Узнав, что в январе 1945 года Гудериан высказал Риббентропу недвусмысленное сомнение в благополучном исходе войны, он жестко заявил: «Я самым категорическим образом запрещаю обобщения и выводы в отношении ситуации в целом. Это остается моей прерогативой. В будущем любой, кто скажет кому-нибудь еще, что война проиграна, будет считаться предателем, со всеми вытекающими последствиями для него и его семьи — невзирая на его ранг и положение».[457]

Теперь Гитлеру было нужно любой ценой остановить наступление Красной Армии. Все основные силы он бросил на оборону рубежей вдоль Одера и Нейсе, создав наиболее мощные и глубокие оборонительные эшелоны против войск

1-го Белорусского фронта. Напомним, что за одерско-нейсенским рубежом был заблаговременно оборудован Берлинский оборонительный район, включавший три кольцевых обвода вокруг столицы Германии.

Державшие оборону на берлинском направлении войска групп армий «Висла» и «Центр» насчитывали около 1 миллиона человек, 10 400 орудий и минометов, 1500 танков и штурмовых орудий. Действия наземных сил поддерживали с воздуха 3300 боевых самолетов 6-го воздушного флота и воздушного флота «Рейх».[458] В резерве Главного командования Сухопутных войск находилось восемь дивизий, а в самом Берлине было сформировано около 200 батальонов фольксштурма.

Общая численность участвовавших в Берлинской операции советских войск составляла 2,5 миллиона человек. На их вооружении находилось 41,6 тысячи орудий и минометов, 6250 танков и САУ, 7500 боевых самолетов.[459]

До начала операции на кюстринском плацдарме (44 километра по фронту и около 10 километров глубиной), откуда наносился главный удар, Жуков за короткий срок сосредоточил 47, 3 и 5-ю ударные, 8-ю гвардейскую армии и 9-й танковый корпус. 14 и 15 апреля в полосе 1-го Белорусского и в ночь на 16 апреля на 1-м Украинском фронтах была проведена разведка боем. В ходе двухдневных боев подразделения и части 1-го Белорусского фронта местами вклинились в оборону врага на глубину до 5 километров. Однако полученные в результате разведки боем данные о мероприятиях, проводимых противником, в полной мере учесть и проанализировать не удалось.

Поздно ночью 16 апреля, за несколько часов до начала операции, Жуков приехал в расположение 8-й гвардейской армии на командный пункт В.И.Чуйкова. В 5 часов утра тишину разорвал рев тысяч снарядов и мин, грохот разрывов и гул бомбардировщиков. Казалось, на позициях противника, затопленных морем огня, металла и дыма, не должно остаться ничего живого. В довершение ко всему вражеских солдат ослепили 147 мощных прожекторов. Когда огонь артиллерии был доведен до наивысшего предела, за прикрытием двойного огненного вала в атаку двинулись пехота и танки.