КГБ и власть. Пятое управление: политическая контрразведка - Эдуард Макаревич

В своей «Преждевременной биографии», возбудившей американскую и европейскую интеллектуальную публику левого толка, Евтушенко писал о реально существующем в СССР антисемитизме, о наследниках Сталина, о литературной бюрократии, о необходимости открыть границы, о праве художников на разнообразие стилей вне жестких рамок искусственного соцреализма, столь «нелюбимого» западной интеллигенцией. Но главное, чем возбуждало эссе, — это верой автора в Октябрьскую социалистическую революцию, идеи которой необходимо было очистить от наследников Сталина, от бюрократов, жуликов, циников и «тайных нигилистов». Читая это эссе, складывается такое впечатление, будто чья-то неведомая рук водила пером поэта, поправляя политику партии.

Это была хорошая работа. И однажды ее заметил американский президент Джон Кеннеди. Ну, конечно, можно предположить, что в очередном докладе разведки для него появилась информация об «Автобиографии» как о факте сопротивления среди советских интеллектуалов.

Но вот что говорил сам Евтушенко, вспоминая свою встречу с Робертом Кеннеди, братом президента США Джона Кеннеди, в 1966 году: «Роберт мне рассказывал, что Джон Кеннеди меня… упомянул в одной своей речи в Вест-Пойнте (Военная академия. — Э.М.). Он сказал: “Я прочел автобиографию русского поэта Евгения Евтушенко, которая произвела на меня большое впечатление. Я бы хотел, чтобы вы так же любили нашу страну, Америку, как он любит свою страну”. Вот, пожалуйста: в то время как меня долбали в Москве, Джон Кеннеди обо мне так сказал… Обо мне тогда писали, что я “набил несмываемые синяки предательства”. Это была целая брошюра, вышедшая в “Комсомольской правде”, авторства Панкина, Оганова, Чикина».

Здесь следует отметить, что брошюра эта называлась «Во весь голос». А до нее в «Комсомольской правде» вышел еще фельетон-памфлет «Куда ведет хлестаковщина» тех же авторов. И пафос их был в обвинении автора в антипатриотизме. Евтушенко скажет потом, что Панкин и Оганов извинились перед ним, правда, спустя годы.

Перечитывая «Преждевременную биографию», остается такое впечатление, будто автор ее откликается на установку ЦРУ, которую излагал в 50-е годы его сотрудник Дональд Джеймсон: «Мы осознали, что это искусство (Абстрактный экспрессионизм. — Э.М.), не имеющее ничего общего с социалистическим реализмом, может заставить социалистический реализм выглядеть еще более стилизованным, более жестким и ограниченным, чем он есть на самом деле. Москва в те дни была крайне настойчива в критике любого рода несоответствия своим крайне жестким шаблонам. Поэтому сам собой напрашивался вывод, что все, так неистово критикуемое в СССР, стоит поддерживать в той или иной степени».

Да, Евтушенко откликается на этот посыл ЦРУ в своей «Преждевременной биографии». Но при этом страстно призывает быть верным идеям революции, Октябрьской революции: «Революция сдохла, и труп ее смердит? Нет! Революция не умерла. Революция больна. Революции надо помочь!» Вот такая была игра.

Во время той встречи с Робертом Кеннеди Евтушенко замечает, что у сенатора странные глаза, которые всегда напряжены, как будто он пытается разглядеть какую-то опасность за спиной собеседника. И это ощущение от взгляда Кеннеди, в котором тревога и ожидание чего-то нехорошего, не проходило во время всей встречи. Евтушенко говорил об отношениях власти и интеллигенции, о прекращении войны во Вьетнаме, о свободе творчества, о патриотизме интеллигенции. И тогда Роберт Кеннеди не преминул ему заметить, что возбуждение дела против двух советских писателей, напечатавших свои произведения на Западе под именами Терц и Аржак, стало поводом для развертывания кампании на Западе за свободу слова в Советском Союзе. При этом он не скрывал того, что этих двоих изначально поддерживало ЦРУ. Беседа продолжалась, и Роберт Кеннеди заговорил о равноправии белых и черных американцев в США, о морали для власти и для интеллектуалов. Евтушенко был поражен позицией сенатора, заявившего о необходимости остановить войну во Вьетнаме.

А потом случился 1968 год, когда Роберт Кеннеди выставил свою кандидатуру на президентских выборах и был убит. И Евтушенко пишет стихотворение, которое было услышано во всем мире. Последние строфы там такие:

Это стихотворение было напечатано одновременно в «Нью-Йорк Таймс» и в «Правде». Таков был жест поэта в «холодной» войне того времени.

А в 1963 году, когда Евтушенко написал стихотворение на смерть президента США Джона Кеннеди, партийные чиновники напугались. И в СССР оно не публиковалось, только на Западе. Чиновный ум не мог пробиться через такие строки:

На эти слова Э. Колмановским была написана песня. Песню запретили, как и публикацию. Довод был такой:

— Песня оскорбительна для американцев, потому что в ней все время спрашивается: «Американцы, где ваш президент?» Как — где? Он там, где ему надлежит быть, — в Белом доме. И у него есть имя и фамилия: Линдон Джонсон».

— Но убили-то Джона Кеннеди, и стихи на смерть Кеннеди.

— Убили-то того, а обидеться может этот…

А потом настал год 1972-й, когда Евтушенко вновь приехал в США. Повод хороший: издательство «Дабл Дэй» выпустило сборник его стихов, назвав его «Краденые яблоки». Издательство это могло не только давать горячие названия выпускаемой литературе, но и мощно презентовать выходящие книги, добиваясь чувствительного резонанса среди интеллектуалов. Вот и в этом случае издательство организовало невиданный в истории Америки вечер поэзии в Мэдисон-сквер-гардене, где Евтушенко читал свои стихи по-русски, а потом переводы его стихов читали известные американские поэты — Ричард Уилбур, Джеймс Дикки, Ален Гинсберг, Стенли Кьюниц.

И вот он, момент истины. ЦРУ добилось того, что Евтушенко был замечен американским истеблишментом. Помощник президента США по национальной безопасности Генри Киссинджер поспособствовал тому, что советский поэт получил приглашение от американского президента Ричарда Никсона. Это приглашение предполагало беседу с американским лидером, не формальную, заинтересованную.

Так оно и получилось. Здесь я отчасти обращусь к воспоминаниям самого Евтушенко. Никсон начал с того, что поведал о скорой поездке в Китай. И потом сказал: «У России сейчас конфликт с Китаем. Как, по вашему мнению, отнесутся в России к этому?»

Тут Евтушенко был дипломатически точен: «Нормально, если улучшение отношений Китая и Америки будет не за счет еще большего ухудшения отношений Китая и России».

Но вот дальше начиналось самое интересное. Никсон сказал, что после Китая он посетит Москву с официальным визитом. И продолжил: «Я там буду иметь возможность произнести без всякой цензуры двадцатиминутную речь, которая будет транслироваться национальным телевидением. По вашему мнению, с чего должен начать свою речь американский президент, который хочет взаимопонимания с Советским Союзом?»