Испытание - Трейси Вульф

существ каждого вида по регионам с перечислением их слабостей и наилучших способов либо склонить их на свою сторону, либо устранить. Похоже, для Сайруса стремление к мировому господству не в новинку.

Когда дверь штаба закрывается за ним, он снимает свой плащ и роняет его на пол рядом с ближайшим диваном. Затем, засучив рукава, он подходит к столу.

С того места, где я стою, почти скрытая большим гобеленом и скульптурой, это похоже на очень детализированную настольную игру «Риск»… что чертовски беспокоит меня. Ведь за тысячу лет можно было устранить из планов по завоеванию мирового господства абсолютно все изъяны.

– Ну как, есть успехи? – спрашивает Сайрус, сев за стол напротив старика.

– Думаю, да. Если вы посмотрите вот сюда… – Взглянув на Сайруса, он запинается на полуслове. – Вы все еще встречаетесь с этой ведьмой, да? – Судя по тону, он имеет в виду секс.

– Откуда ты знаешь? – резко спрашивает Сайрус.

– У вас тут маленькое… – Я вижу, на что он показывает – на пятнышко красной краски для губ на краю воротника Сайруса.

– Да, но это последний раз, когда мне пришлось тратить на нее время. Я получил то, что хотел. И она начинает доставлять мне неудобства.

– Разве не все женщины таковы, ваше величество? – Улыбка старого вампира так же холодна и ехидна, как и улыбочки Сайруса.

– И не говори, – отвечает Сайрус, затем поворачивается к одному из слуг и рычит: – Передай моему камердинеру, чтобы он приготовил мою синюю тунику. И новый колет. Сегодня мы с королевой будем ужинать в торжественной обстановке.

Затем он снова поворачивается к карте и говорит:

– Я тут размышлял, Майлс. Если мы сосредоточим наши силы вот здесь, то сможем уничтожить этот оплот сопротивления раз и навсегда.

Я едва удерживаюсь от того, чтобы подойти к столу, чтобы разглядеть, куда он показывает, но мне начинает казаться, что он, возможно, вообще не может меня видеть. Возможно, дело в том, что я перенесла нас обоих в одно из его воспоминаний, и он не видит меня, потому что я не часть этого воспоминания?

На лице Майлса отражается удивление.

– Разве это не та деревня, которая принадлежит вашей жене? Как она к этому отнесется?

– Я могу справиться с королевой, – огрызается Сайрус.

– В самом деле? – спрашивает Майлс, и тут до меня доходит, насколько важен этот старик. Я не могу себе представить, чтобы Сайрус был готов терпеть такие сомнения и вопросы от тех, кто находится у него на службе. – Ведь вы знаете, какой она бывает, если вы расстраиваете ее.

Сайрус встает и наливает в кубок крови из графина, который берет с отделанного кожей комода, стоящего у стены.

– С Далилой будет все в порядке.

– Да ведь это не женщина, а бешеная собака, которая не была в порядке ни единого дня в своей жизни. – Майлс фыркает. – Я никогда не мог понять, почему вы женились на ней и смешали свою чистую кровь с ее кровью.

– Польза бывает даже от бешеных собак, – отвечает Сайрус и делает большой глоток крови.

– Вы же знаете, что она выпила всю кровь из целой группы жителей своей деревни. Это произошло незадолго до того, как ее отец продал ее вам. Она впала в буйство и за один вечер убила целую компанию местных мужиков. – Он качает головой. – Вот вам наглядный пример женщины, которая не знает, что такое контроль и где ее место.

– Знаешь что? – Сейчас улыбка Сайруса еще холоднее, чем все то, что я наблюдала у него прежде – а это немало. – Как раз это и привлекло меня в ней.

Майлс тоже наливает себе кубок крови, и на его лице отображается недоумение.

– Но разве вас не беспокоит, что она может точно так же наброситься и на вас? Ее же невозможно контролировать.

– Разумеется, ее можно контролировать. И неужели ты в самом деле думаешь, что я испугаюсь женщины? Или кого-то другого? – Он наклоняется и передвигает по карте пару фигурок, затем опять поворачивается к Майлсу. – Друг мой, тебе же известно, что собак разводят для разных целей?

– Конечно. Есть охотничьи собаки, есть собаки-компаньоны…

– А некоторые собаки просто злы, – подхватывает Сайрус. – Никто не захочет держать такую собаку в доме – такие псы создают слишком много проблем со слугами и с детьми. Но, если ты опасаешься, что на тебя нападут – если тебе надо защищаться, – то нет ничего лучше злобной собаки в твоем саду. Разве я не прав?

Меня поражает жестокость его слов. Как он может уподоблять свою жену бешеной собаке? Я не фанатка Далилы – ведь я знаю, что она сделала с Джексоном, что она позволила Сайрусу сделать с Хадсоном и Иззи, так что, на мой взгляд, она не что иное, как моральная уродка, настоящая дрянь.

Но чтобы Сайрус так говорил о ней? Ни одна женщина не заслуживает, чтобы ее муж говорил о ней подобные вещи, даже тысячу лет назад, когда к женщинам относились иначе. Это унижает человеческое достоинство. Это оскорбительно. Выходит, для него она злая собака, которую он держит в своем саду?

Секунду мне кажется, что меня сейчас вырвет.

Но если я начну блевать, то могу пропустить что-то важное. Что-то такое, что мне нужно узнать о Сайрусе и Далиле или о том, как исправить все это и освободить всех, кто был захвачен в Кэтмире, раз и навсегда.

Я сглатываю желчь, подступившую к горлу, и изо всех сил стараюсь запомнить весь этот разговор. Ведь раз перед своей заморозкой Сайрус неотрывно смотрел на Божественный камень, то он, должно быть, думал именно об этом моменте – не зря ведь он перенес нас в него, когда я дотронулась до своей нити полубожества. Этот момент важен для него, он играет какую-то роль в использовании Божественного камня, а значит, я должна все знать.

– Конечно, вы правы, – кивнув, соглашается Майлс.

– Спасибо. – Сайрус подносит кубок ко рту и на сей раз не опускает его, пока не выпивает все содержимое. Когда он наконец отрывает кубок от губ, кровь окрашивает их в неподобающий ярко-красный цвет, так что теперь он выглядит почти таким же съехавшим с катушек, какой, по его мнению, является Далила.

Он берет с буфета тряпицу и вытирает рот. При этом он не торопится, будто приводя мысли в порядок. Или готовясь к предстоящей битве.

В конце концов он опять поворачивается и устремляет на Майлса нарочито невинный взгляд, явно фальшивый.

– Ты же согласен, что я не смогу править моим народом, если подданные