Стратегия Византийской империи - Эдвард Николае Люттвак

Сам по себе этот документ ценен из-за тех побочных сведений, которые в нём содержатся, особенно о логистике, но в нём описывается скорее путь империи к надёжной победе, а не настоящая военная экспедиция; как мог бы сказать фон Мольтке, тактического значения он не имел. Зато непреходящее значение заключалось в практике составления учебных документов, их издания и сохранения: благодаря этой практике мы можем теперь прочесть эти три руководства. Не все они свободны от варваризмов и солецизмов, так беспокоивших Константина, зато в них содержится немало реалистичных советов.

Византийско-арабские пограничные земли в восточной Анатолии были географической ареной сочинения, недавно опубликованного под заглавием «Трактат о герилье» (“Traite sur le guerilla”), но традиционно известного как «[Сочинение] Никифора Августа о военных стычках» (“De velitatione bellica Nicephori Augusti”), теперь переведённого на английский как «О стычках, государя императора Никифора» (“Skirmishing by the Emperor Lord Nikephoros”)[592].

Это в значительной степени оригинальный труд об оперативном методе и тактике военной защиты границы с арабами-мусульманами, ничем не обязанный книжному знанию, насыщенный настоящим боевым опытом – автор сообщает именно о нём, и мы можем всецело доверять ему.

С точки зрения вероучительной вся территория Византийской империи при исламе считалась «дар ал-харб», «страной войны», в которой небольшие набеги, предпринимаемые на свой страх и риск и ослабляющие неверных, были столь же религиозно законны, как и добровольное участие в войнах, затеянных халифами и вельможами – и то, и другое в равной степени было джихадом и могло принести либо славу, либо по крайней мере уважение на земле, либо счастливое мученичество. В то же время набеги стали на границе ремеслом, разумеется, опасным, но, несомненно, прибыльным – или, во всяком случае, не столь трудоёмким, как земледелие и скотоводство[593]. Хотя в действительности это тоже были опасные занятия из-за византийских набегов.

На границе были свои религии: ислам, в центре которого стоял джихад (существовал постоянный приток новообращённых туркоман, которые, возможно, ещё мало знали о своей новой вере), а также то, что хочется назвать византийским крестоносным движением, ещё задолго до Первого крестового похода. На границе была и своя литература, образцом которой служит эпическая поэма или роман в стихах о Дигенисе Акрите, одно из многочисленных акритских (от акра = граница) сочинений, с которыми по другую сторону рубежа состязались бедуинские стихи о набегах, со временем положившие начало турецким балладам; некоторые из них ещё можно услышать в музыкальных кафе на улице Истиклаль в Стамбуле в виде цикла народных песен о Болубее[594].

Что же касается военной культуры приграничных земель, то главная цель, о которой заявляет автор сочинения «О стычках» (“De velitatione”), состояла в том, чтобы сохранить её на тот случай, если в будущем она понадобится, в то время, когда в ней, к счастью, не было нужды:

Есть особый метод, и наш автор пишет, что обучили его «сами изобретатели сего способа» – имеется в виду Варда Фока, доместик схол, то есть командующий армией, и трое его сыновей: Константин, умерший в плену в 953 г., Лев, выигравший несколько крупных сражений, а также тот, который стал императором Никифором II (963–969 гг.), и племянник, убийца и преемник последнего, Иоанн Цимисхий (969–976 гг.).

В трактате «О стычках» (“De velitatione”) ставится следующая цель: добиться многого малым числом, посредством рейдов, производимых относительно малыми силами, мощь которых возрастает, когда удаётся захватить врага врасплох, – то есть добиться временного бездействия неподготовленного врага. Неожиданность меняет баланс сил, потому что, пока она налицо и в той мере, в какой она существует, враг превращается просто в неодушевлённый предмет, не способный реагировать; тогда очень легко атаковать успешно. Кроме того, если неожиданность можно использовать для того, чтобы уменьшить численность противника и выбить его с занятой позиции, возврат к прежнему балансу сил уже невозможен даже после того как неожиданность перестанет быть таковой.

Рейды – обычный способ застать врага врасплох, а его оборонительным эквивалентом выступает засада: она тоже неожиданна и приводит к приостановке всего непредсказуемого хода войны, в которой всё столь сложно и опасно из-за реакции противника.

Поскольку невозможно охранять каждый участок границы, основное отдаётся надзору за горными проходами, дабы обнаружить вторжение как можно раньше. В высоких и скалистых горах сторожевые посты должны отстоять друг от друга на три-четыре мили[596]. Византийцы, как и римляне до них, могли подавать сигналы огнём ночью и дымом – днём, но предупреждающие сведения лучше держать в тайне, чтобы вторгшиеся враги не знали, что их обнаружили, так что рекомендуется «эстафета»: «Первая стража, увидев выходящих неприятелей, должна немедленно бежать ко второй с известием, а сия со всей скоростью к третьей и так далее по порядку». «Эстафета» продолжается до тех пор, пока она не дойдёт до конницы, «стоящей на ровных местах», которая должна уже донести полководцу.