Позволь мне верить в чудеса - Мария Акулова

Шорохи за спиной прекратились, а вот чувство взгляда затылком не пропало.

И вроде бы куда проще сделать вид, что она его не чувствует — отойти самой, взять свою сумку, и обернуться уже с ней в руках, пряча за простецкой улыбкой свою трусость, но время трусости позади, поэтому…

Сжимая с силой ворот пальто, Аня обернулась. Не ошиблась — Корней смотрел на нее. И когда сделала еще один маленький шаг, смотрел. И когда привстала на носочки, смотрел. И когда тянулась к губам, смотрел… Понемногу склоняя голову, чтобы ей было удобно…

И это явно не совсем то, к чему он привык, но позволяет…

Держать свои губы прижатыми к его, при этом продолжая сжимать ворот своего пальто. Не тянется сам руками. Не дает намек на ту же страсть, что была однажды. Но это не расстраивает. Ведь Аня понимает — сегодняшний поцелуй — о другом. То был большой шаг — его масштабов. Это — маленький. Тот, на который готова она. И он позволяет ей шагать вот так — дробно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Оторваться первой позволяет, хотя вряд ли испытывает хоть что-то значимое от простого касания губ к губам. Не улыбается, не отворачивается, смотрит и дальше, когда она опускается на полную стопу.

— Ты очень вкусно пахнешь. Всегда хотела это сказать, — и произносит, даже не стесняясь того, как краснеет от собственной наглости.

— Спасибо. Ради этого я стабильно моюсь.

После чего он впервые, кажется, шутит при ней. Вызывая сначала удивление, а потом смех… И пальцы наконец-то отпускают ткань, тянутся к губам, а где-то в голове мысль, что хотелось бы тянуться к его…

Которые тоже кривятся в легкой улыбке…

— Я не о том говорила…

— Я понял, о чем ты. Спасибо. Ты не ответила на вопрос.

— Потому что вы меня перебили, — Аня и сама не сказала бы, откуда в ней смелость, но вместо того, чтобы в очередной раз извиниться, а потом оттараторить, вздернула бровь, поняла, что в глазах зажигаются новые смешинки, произнесла вроде как обвинение… И не удивилась, что Корней в ответ не отреагировал резко — а будто задумался, потом кивнул.

— Ты права. Перебил. Но ты и не пыталась отвечать.

— Потому что вы меня волнуете. Я боюсь допустить ошибку. Мне кажется, что любая допущенная мной ошибка будет расценена вами…

— Аня…

— Черт… Прости…

— Прощаю. Учись.

— Я воспринимаю любой свой промах — реальный или возможный — как ответственность перед тобой. — Говорить «тобой», глядя Корнею в глаза, уже было для Ани чем-то безумно интимным. Настолько, что даже тело реагировало.

— Почему? — впрочем, и на его голос реагировало, и на ответный взгляд тоже.

— Не знаю. Мне хочется, чтобы ты считал меня… Достойной себе.

— А кто тебе сказал, что не считаю?

— Это не нужно говорить. Это очевидно, как божий день.

Аня немного опустила взгляд, продолжая поражаться собственной смелости, позволила руке потянуться к его пальто… Которое даже в полумраке выглядело совсем не так, как то, в котором третий год ходила она.

Аня никогда не была сильна в брендах, но не сомневалась — это куплено явно не по скидке в стоковом магазине.

— Ты сама себя стыдишься, но хочешь, чтобы это выглядело, будто стыжусь я? Почему? И зачем? Или ты таким образом пытаешься заранее оправдать, если ничего не получится?

Он умел задавать острые вопросы так, что ответить просто нечего. Сходу так точно. Можно лишь задуматься… И рано или поздно осознать — он прав.

— Рядом с вами — стыжусь. С тобой. Не знаю, что можно, что нельзя…

— Так спроси. Если не знаешь.

Аня снова посмотрела в лицо мужчины, испытывая одновременно абсолютное спокойствие, и приступ внезапной тревоги. Оказалось, такое бывает.

— Вы правда работали в выходные?

— Да. Получили предписание от ГАСИ. Нужно было срочно готовить документы. Это серьезно.

Аня кивнула, сдерживая облегченный вздох. Потому что… Очень волновалась. И сомневалась тоже очень. И грызла себя, хотя считала, что поделом ведь, если вдруг… И ведь действительно… Почему? Зачем?

— Я скучала. По тебе. На выходных.

— Спасибо, что говоришь это сейчас. Такой график у меня не всегда. Ты сама могла убедиться. Но и это случается. Ты должна быть готова.

— Я готова. Думаю. Надеюсь…

Аня произнесла, постепенно сбавляя уровень «уверенности», Корней отметил это, ответил усмешкой.

— Проверим. — И заключил. Вроде бы пугая, а на самом деле давая надежду…

— Проверим, — Аня подтвердила. Кивнула для убедительности…

— Договорить можно по дороге. Я голодный. Поэтому…

И снова зависла на его лице… Не знала, сколько простояла бы так — просто пялясь, улыбаясь и держа руку на его груди. Но реагируя на его замечание, опомнилась, дернулась, метнулась к дивану, схватила сумку, набрасывая ее на плечо.

С двери они с Корнеем подошли одновременно. Аня взялась за ручку, Корней потянулся к ремню ее сумки.

— Не надо. Кто-то увидит еще, подумает… — Которую Аня попыталась придержать, не дать мужчине стянуть.

— Тебе нужен новый ноутбук. Если ты не хочешь надорвать спину, конечно. И разориться на массажистах. — Но Высоцкий и аргумент, и действия проигнорировал. Сумка оказалась в его руке, Аня же испытала прилив нежности и стыда…

— Давайте я первая выйду тогда, спущусь, а вы потом…

Предложила, вскидывая на вновь стоявшего очень близко — немного за ее плечом — мужчину преданный взгляд. Не больно-то ожидая ответа, потянула ручку вниз, а когда он вновь захлопнул, ойкнула.

— Успокойся, Аня. Я не делаю ничего, что противоречило бы корпоративной этике. Ты тоже. Я не буду играть в детский сад с прятками. Ты должна это понимать. Я вообще в детский сад играть не буду. Надеюсь, это ясно?

— Ясно… — Аня выдохнула, опуская голову… У него получилось куда более твердо, чем ей хотелось бы. Настолько, что как бы ни пыталась справиться с собой, не сомневалась — посмотрит на него и в глазах будет обида. Поэтому лучше не смотреть. Наверное…