Заклинательница бурь - Мира Вольная

— Как будто я не знаю, что это всего лишь сон, — зло рассмеялась Неприкасаемая.

— Поверь, не знаешь, — улыбнулась Мина, а мне почему-то снова стало невероятно жарко.

Но удалось закрыть еще четыре руны, чуть меньше половины. Энергии на контроль чужого сознания уходило неимоверно много, недаром говорят, что ментальная магия самая сложная.

— Мина… — протянула Неприкасаемая, словно только что вспомнив имя ведьмы, стоящей напротив. — Интересно… И как ты стала духом?

— Саприна ошиблась в последней связке, — пожала плечами мертвая, слегка раздвинув руки в стороны, собирая энергию, что текла через нити от меня к ней.

"Мина быстрее", — прошептала голосом Иншар.

— Ты все равно должна была уйти за грань, — Маришка склонила голову набок.

— Меня задержала ненависть. Хочешь что-то сказать перед тем, как свершится суд?

— Ты будешь меня судить? Ты? — опять расхохоталась метресса. — Не смеши, силенок не хватит.

— А у них? — обвела приживалка рукой вокруг. Задрожал воздух, заволновался. Энергия прошла сквозь меня, я будто угодила в центр пересмешника. Обожгло руки и спину, тело затрясло. А из воздуха начали появляться фигуры Неприкасаемых: мертвых метресс и послушниц.

Еще три руны. Зима, как же это больно. И снова отчего-то жарко, а Мина, как-то… Что-то с ней не так.

Жарко, очень жарко и снова хочется Зимы.

Маришка дергается в этот раз, ее глаза становятся шире. Мина продолжает тянуть из меня силы, собирая энергию в ладони. У ее ног дымится трава.

— Они не настоящие!

— Ты так в этом уверена? — мертвая протягивает ладонь к Саприне.

— Ветром, землей, водой и огнем Заклинаю! — ведьм с каждым вдохом становится все больше и больше, их тела, сплетенные из тугих нитей ветров, слегка мерцают, темнеет небо над головой, выходит луна. С другой стороны Мину за руку уже держит Неменет.

Ведьмы произносят слова голосами Укхана, Миссы, Ривала, Валиора, Омира и остальных.

Так громко, даже для меня слишком громко.

— За порицание законов мироздания и Мирота, за создание ковена Неприкасаемых, за убийства сестер, за уничтожение источников, за мое убийство я призываю тебя, Маришка, метресса ковена Неприкасаемых, к ведьминскому суду! — трава под ногами мертвой уже горела вовсю, в глазах тлела холодная ярость. — Луна и небо мне в свидетели, вода, земля, воздух и огонь мне в помощники.

У меня совсем не осталось сил, слишком много забрала от меня Мина, я упала, не сумев удержаться на ногах. Жарко настолько, что мне кажется, будто я в жерле вулкана, катится градом пот.

"Мина, поторопись!"

А приживалку со всех сторон окутывает пламя, сплетаясь языками, и загораются ведьмы, вспыхивают, как факелы, тянутся к метрессе, забывшей, что это всего лишь "сон".

Маришка кричит и бьется, а ведьмы одна за другой подходят к кострищу, и от их прикосновений разгораются сухие дрова, кричит метресса, когда Неменет прикасается к ней, когда обнимает, шепча голосом Таамара ей на ухо проклятья. Загорается все вокруг: деревья, небо, земля. Везде пламя, внутри и снаружи, все больше ведьм, все страшнее крики. Но ярче всего горит Мина. На нее почти невозможно смотреть.

"Камина…", — мне очень сложно говорить, очень сложно пробиться к ней через рев пламени.

И я кричу, потому что кажется, что вместе с Маришкой сгораю на костре и я.

Невозможно дышать. Хуже, гораздо хуже, чем было раньше. Я таю и плавлюсь, как воск, хочу заорать, завизжать, хотя бы прошептать, просто попросить Мину остановиться, хочу забрать энергию назад, хочу отозвать ветра. Но сила не слушается, не откликается. И голоса нет, и слов, дико болит и ноет все тело, крутит и выворачивает, я чувствую, как кипит кровь.

Больно и жарко.

Невероятно.

Я ощущаю, как натянуты до предела нити между нами, как они трещат и звенят.

Мину отрывает от земли, огонь полностью скрывает ее от меня.

Вдох, второй, третий.

Рвутся нити, и меня бьет отдачей наотмашь. Мина взмывает в небо пестрым красно-оранжевым фениксом.

Боги, как хочется Зимы!

Пожалуйста. Очень хочется зимы.

Я больше не выдержу.

Я рву последнюю нить, соединяющую нас с Миной. Ту, что еще тянет силы, ту, от которой идет этот неимоверный жар.

Прости, прости меня.

Камина ревет взбешенным зверем и устремляется вниз к Маришке. А метресса кричит так, что кажется, небо над головой сейчас расколется надвое от этих звуков.

Мина врезается в грудь горящей ведьме. От боли меня подбрасывает, выбивает остатки воздуха. Последняя руна становится на место, и я больше не в силах удерживать чужой сон. Он тает и рассыпается на осколки. Ветра возвращаются ко мне, а я уже не могу понять, где Мина, а где Маришка. Все вокруг огонь, и я сама огонь.

Как хочется Зимы. Очень хочется Зимы.

Глаза закрываются, последние плетения опадают с меня.

Зима!

И тело сковывает льдом.

Прости, Мина…

Александр Гротери, владыка Северных Угодий и повелитель Северных Земель.

Химу я заметил еще издалека. Полярница сидела, нахохлившись, под одним из утесов и вроде бы дремала. Фаруны, конечно же, не такие бесшумные, как совы, но подлететь незамеченными нам все же удалось: звук разбивающейся о скалы воды заглушал хлопанье крыльев моей птицы. Вот только заглушил бы он еще его кошмарный писк.

Крыс раскрыл пасть, чтобы возвестить о своем прибытии раньше, чем я успел сообразить, что происходит.

Сиорский зажал уши руками, я ругнулся сквозь сжатые зубы, даже ветер, кажется, дернулся в своей сфере. Само собой, встрепенулась и полярница, открыла глаза-плошки, склонила голову почти горизонтально, несколько вдохов нас рассматривая, потом ухнула, будто рассмеявшись, и поднялась в воздух.

— Кто у нас тупой фарун? — издевательски похлопал зависшего в воздухе умника по шее. — Крыс у нас тупой фарун. Чего замер? — я спрыгнул на землю. — Догоняй.

Чудовище еще пару вдохов повисело, злобно уставившись на меня, а потом все же рвануло вслед за совой.

Я сел на ближайший камень.

— И что теперь?

— Ждать, пока он ее догонит и приведет к нам.

— Просто ждать?

— Ну, можешь песчинки под ногами посчитать, — пожал плечами, разглядывая беснующийся в клетке ветер.

— А…

— Молча, Гринвельс, мол-ча. Голова и без тебя гудит, — я прикрыл веки, мысленно восстанавливая в памяти старое, казалось бы, забытое плетение. Когда-то давно я использовал почти такое же на другой девушке. Когда-то давно я считал, что она тоже находится под проклятьем, чужим воздействием. Вот только в прошлый раз оно не сработало.