Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Том 2. 1651-1806 - Джонатан И. Израэль

Еще одним симптомом экономического коллапса был поразительный рост переводов и депонирования нидерландских капиталов за границей. Амстердамские банковские дома с иностранными связями на протяжении всего XVIII в. развили бурную деятельность по выводу капитала, накопленного Соединенными Провинциями в XVII в. В Золотой Век нидерландские процентные ставки были самыми низкими в Европе, сопоставимые процентные ставки в других европейских странах, в том числе в Британии, всегда были на несколько процентов выше. Но ненадежность вложения средств за границей из-за отсутствия крупных финансовых институтов того рода, к которым испытывали доверие нидерландские инвесторы, а также активное развитие отечественной торговли и промышленности были настолько велики, что излишки капитала обычно оставались в Соединенных Провинциях. Однако с начала XVIII в. отсутствие привлекательных возможностей для инвестиций на родине вкупе с повышением степени надежности зарубежных инвестиций — в случае Британии, главным образом, вследствие основания Банка Англии в 1690 г. — вызвали обширный и непрерывный отток финансов, чьи владельцы стремились к получению более высоких доходов, которые они могли получить только за границей. Таким образом, нидерландские финансы оставались крупной силой в мире на протяжении многих десятилетий после 1720 г., но способствовали росту экономики и созданию новых рабочих мест в других странах, особенно — и не только — в Англии, а не в самой Республике.

Если торговля — высокостоимостная и насыпная, судостроение, торговля строевым лесом и практически все экспортно-ориентированные отрасли промышленности претерпели катастрофический спад между 1720 и 1760-ми гг., то участь нидерландского рыболовства была явно не менее плачевной. Голландская и зеландская ловля сельди, являвшаяся одним из главных столпов нидерландской экономики с начала XV в. до начала XVIII в., после 1713 г. быстро прекратила доминировать в отрасли ловли сельди в Северной Европе, особенно пострадав от шведской, датской и норвежской конкуренции. Уже значительно поредевший к началу XVIII в., голландский рыболовецкий флот претерпел еще более радикальное сокращение в 1750-х гг., уменьшившись за несколько лет с около 225 до всего лишь 140буссов. К 1760-м гг. ежегодный голландский улов сельди составлял менее чем Уз от обычного улова в середине XVII в. Особенно сильно пострадал Энкхёйзен, его рыболовецкий флот сократился к 1750-м гг. до менее чем х/ от его размера веком ранее.

Сельское хозяйство, однако, представляет несколько иную картину, хотя и указывавшую в целом ряде отношений на крах значительной части остальной экономики. В первой половине XVIII в. стагнация в сельском хозяйстве, охватившая нидерландскую сельскую местность в конце 1660-х гг., не только продолжалась, но и усилилась во второй четверти, приведя в некоторых областях, таких как Северная Голландия, к настоящему аграрному кризису. Более того, помимо продолжающейся стагнации, просуществовавшей дольше, чем в почти любой другой части Европы XVIII в., нидерландское сельское хозяйство пострадало еще от двух разных видов природных бедствий. В общем и целом, дамбы и насыпи, защищавшие от наводнений, в эпоху Золотого Века успешно противостояли крупномасштабным наводнениям и потопам, которые были бичом страны в XV и XVI вв. Но к началу XVIII в. появились признаки определенного ухудшения состояния морских дамб и рост площадей затопления от серьезных прорывов и наводнений, хотя и не в таком масштабе, как до 1590 г. В 1715 г. дамбы зеландского острова Сховен не выдержали натиска волн и большая часть острова была затоплена. В 1717 г. шторм причинил существенный ущерб во Фрисландии. Но более тяжелым бедствием, затронувшим низменные области, была начавшаяся в 1731 г. внезапная инфестация (массовое заражение) деревянных опор морских дамб «червем-точильщиком», который быстро протачивал ходы внутри древесины, серьезно ослабляя дамбы. Начиная с 1730-х гг. советы по управлению дамбами и дренажной системой были вынуждены повысить «налог на содержание дамб», взимавшийся в основном с деревень, чтобы собрать крупные суммы, необходимые для завоза подходящих скальных глыб и камней из Скандинавии, которыми можно было бы укрепить дамбы. Решение было достаточно эффективным, и во второй половине XVIII в. произошло значительное сокращение прорывов дамб и количеств наводнений.

Гораздо более тяжелым бедствием, поразившим сельскую местность в XVIII в., был ряд эпидемий крупного рогатого скота, которые выкосили поголовье стад по всей Республике. Первая произошла в 1713-19 гг., затем — самая опустошительная эпидемия — в 1744-65 гг., и, последняя и менее жестокая, — в 1768-86 гг. Вспышка эпидемии 1744-45 гг., как утверждалось, погубила 135 000 голов скота в одной только Фрисландии, а эпидемия 1769 г. — еще 98 000, принеся фермерам провинции миллионы гульденов убытков. Хотя мы не располагаем точными данными, даже по имеющимся отрывочным указаниям можно судить о том, что в соседних провинциях масштаб бедствия был не меньшим. Вспышки эпидемических болезней оказали опустошительное воздействие на Дренте. Вирус распространялся чрезвычайно быстро, и очень мало было известно о том, как остановить и победить заболевание. Методика вакцинации, развившаяся в последней трети столетия, до некоторой степени оказалась эффективной, но в то время еще было мало возможностей для ее применения в большом объеме.

Но, в отличие от остальной экономики, сельское хозяйство в начале 1750-х гг. начало выходить из депрессии и расти, хотя и более замедленными темпами, чем в Австрийских Нидерландах и других соседних землях. На первый взгляд, даже такое сравнительно слабое восстановление может показаться удивительным явлением на фоне сокращения всех отраслей торговли и промышленности в городах. Но Европа XVIII в. в целом испытывала ускоряющийся рост численности населения и урбанизации, а также (примерно с 1740 г.) резкий и всеобщий подъем цен на продовольствие, который неизбежно отразился и на Республике. Поэтому восстановление сельского хозяйства в Нидерландах второй половины XVIII в. было, в сущности, пассивным явлением, которое шло рука об руку с упадком импорта в Республику балтийского зерна и сокращением нескольких из самых специализированных секторов сельской экономики Золотого Века, обслуживавших потребности промышленности и торговли. Классическим примером в этом отношении является разведение табака, который к началу XVIII в. был одной из самых важных культур, выращивавшихся в Утрехте и Гелдерланде, а также Юлих-Клеве и Марке. Выращивание табака в Республике претерпело резкое сокращение в 1720-х гг., упав примерно до половины от уровня производства, достигнутого в первые два десятилетия века. Затем производство стабилизировалось примерно до 1750 г. Но если около 1700 г. свыше 80% нидерландского табака перерабатывалось в Амстердаме, и значительная доля после этого шла на экспорт, то к 1750 г., несмотря на сократившийся объем производства, в Республике перерабатывалось не более четверти его урожая. Другими словами, до 1750 г. выращивание табака в Нидерландах пережило кризис нидерландской табачной индустрии благодаря экспорту большей части оставшихся не переработанными табачных листьев в такие страны, как Швеция, где в то время переработка табака достигла расцвета, но выращивание собственного табака находилось еще в рудиментарной стадии. Поэтому после 1760 г. произошел еще больший упадок производства нидерландского табака по мере того, как Пруссия и Швеция расширяли свое производство этой продукции и все меньше нуждались в нидерландских табачных листьях. Наконец, после 1776 г. производство табака во внутренних частях Нидерландов вернулось к уровню, достигнутому в начале столетия, из-за войны за независимость в Америке, которая подорвала поставку виргинского табака в Европу и возродила спрос на нидерландскую продукцию, особенно во Франции.