Код да Винчи - Дэн Браун

– Твой дед так хотел рассказать тебе всю правду! Но потом выпоссорились. Он очень переживал, изо всех сил старался помириться. Ему такмного надо было тебе объяснить! Так много объяснить!.. – Она поцеловалаСофи в лоб, затем шепнула на ушко: – Больше никаких секретов, Принцесса. Пришлапора узнать всю правду о твоей семье.

* * *

Софи с бабушкой сидели на крыльце, плача от радости ипереживаний, и тут через лужайку к ним бросился светловолосый молодой человек.В глазах его светилась надежда.

– Софи?..

Софи кивнула, смахнула слезы и поднялась. Лицо молодогочеловека не было ей знакомо, но, когда они обнялись, она почувствовала, что онвсегда был ей родным, что в жилах их бежит одна кровь…

Вскоре и Лэнгдон присоединился к ним. Софи до сих пор неверилось, что лишь вчера она чувствовала себя такой одинокой в огромном мире. Ивот теперь в чужой стране, в незнакомом месте, в окружении трех самых близкихей людей она поняла, что наконец обрела настоящий дом.

Ночь опустилась на Рослин.

Лэнгдон в одиночестве стоял на крыльце. И улыбался,прислушиваясь к доносившимся из-за застекленной двери смеху и болтовне. Кружкакрепкого бразильского кофе помогла преодолеть навалившуюся сонливость, но онзнал – это ненадолго. Слишком уж он устал за последние два дня.

– Вы так тихо от нас ускользнули, – услышал он голос заспиной.

Лэнгдон обернулся. В дверях стояла бабушка Софи, серебристыеволосы мерцали в лунном свете. Теперь он знал, что последние двадцать восемьлет она носила имя Мари Шовель.

Лэнгдон устало улыбнулся в ответ:

– Просто подумал: надо же дать членам семьи возможностьвдоволь наговориться после столь долгой разлуки. – Он видел в окно, какСофи что-то рассказывает брату.

Мари подошла и остановилась рядом.

– Мистер Лэнгдон, как только я услышала об убийстве Жака,тут же страшно испугалась за Софи. И, увидев ее сегодня у дверей дома, испыталаневероятное облегчение. У меня просто нет слов, чтобы выразить вам своюблагодарность.

Лэнгдон не знал, что ответить. И хотя чуть раньше онпредоставил Софи возможность поговорить с бабушкой наедине, Мари попросила егоостаться и послушать. Мой муж безоговорочно вам доверял, мистер Лэнгдон. Сталобыть, и я могу доверять.

Лэнгдон остался и вместе с Софи в немом удивлении выслушалисторию о ее покойных родителях. Сколь ни покажется это невероятным, но оба онипринадлежали к роду Меровингов и являлись прямыми потомками Марии Магдалины иИисуса Христа. Но в целях безопасности были вынуждены сменить фамилии Плантар иСен-Клер. В жилах их детей текла царская кровь, и потому они находились подзащитой и опекой Приората Сиона. Когда родители погибли в автокатастрофе,причина которой так и осталась до конца невыясненной, Приорат встревожился. Этомогло означать, что об их происхождении узнал кто-то еще.

– И вот нам с твоим дедушкой, – продолжила рассказМари, и в голосе ее звучала боль, – пришлось принять очень важное итрудное решение. Причем немедленно, сразу после того, как нам позвонили исообщили, что машина твоих родителей найдена в реке. – На ее глазахвыступили слезы. – Мы должны были ехать в той машине вместе, все шестеро.Но к счастью, в самый последний момент планы изменились, и твои родителипоехали без нас. Мы с Жаком не знали, что в действительности произошло на тойгорной дороге… был ли то и вправду несчастный случай. – Мари не сводила сСофи глаз. – Мы знали лишь одно: нам следует защитить своих внуков – воттак и было принято это решение. Жак сообщил в полицию, что в машине находиласьеще и я вместе с твоим маленьким братиком. И что тела наши, очевидно, унесловодой. А затем нам обоим пришлось скрыться. Приорат все организовал. Жак,будучи человеком слишком известным, даже своего рода знаменитостью, не могпозволить себе такую роскошь – бесследно исчезнуть. Было решено, что Софи,старшая из детей, останется с ним в Париже, будет расти и воспитываться подприсмотром Жака и защитой Приората. – Голос ее упал до шепота. –Разделение семьи – это самое трудное, что нам довелось испытать в жизни. Мы сЖаком виделись, но редко и нерегулярно и всегда тайком… Есть у Приоратаопределенные правила, которые следовало соблюдать.

Тут Лэнгдон понял, что Мари собирается перейти кподробностям, не предназначенным для ушей человека постороннего, И поспешилвыйти на крыльцо. И вот теперь, всматриваясь в смутные очертания Рослина, он немог не думать о тайне, которую скрывает эта часовня. А что, если Граальдействительно спрятан там? И если да, то что тогда означают слова «сосуд» и«меч», упомянутые в стихотворении?..

– Давайте отнесу, – сказала Мари и кивком указала наруку Лэнгдона.

– О, благодарю вас. – И Лэнгдон отдал ей пустую кружкуиз-под кофе.

– Нет, я имела в виду то, что у вас в другой руке, мистерЛэнгдон.

Только сейчас Лэнгдон спохватился, что держит в левой рукекусок папируса со стихотворением Соньера. Он снова достал его из криптекса, внадежде заметить то, что, возможно, пропустил раньше.

– Да, конечно, простите.

Мари взяла папирус и улыбнулась:

– Знаю одного человека из банка в Париже, который бы дорогодал за то, чтобы вернуть шкатулку розового дерева. Андре Берне был близкимдругом Жака, а Жак, в свою очередь, полностью ему доверял. Андре был готовбуквально на все, лишь бы сохранить доверенный ему Жаком на хранение предмет.

В том числе и пристрелить меня, подумал Лэнгдон, но решил неговорить этого. А также умолчать о том, что сломал бедняге нос. При упоминаниио Париже он подумал о трех sénéchaux, убитых накануне ночью.

– Ну а Приорат? Что же с ним теперь будет?

– Колесики и винтики уже пришли в движение, мистер Лэнгдон.Братству пришлось немало пережить за долгие века, как-нибудь переживет и это.Всегда найдутся люди, готовые подхватить упавшее на землю знамя.

Лэнгдон подозревал, что бабушка Софи связана с Приоратомсамым тесным образом. Среди членов Приората всегда были женщины. Четырем из нихдаже удалось стать Великими мастерами. Хотя sénéchaux традиционностановились мужчины, женщинам тоже доводилось занимать в Приорате более высокуюступень. И даже получить самые главные посты, минуя эту ступень.

Лэнгдон вспомнил о Тибинге и Вестминстерском аббатстве.Казалось, после всех этих событий прошла целая вечность.

– Скажите, а Церковь оказывала на вашего мужа какое-либодавление? Убеждала не публиковать документы Сангрил?