Пекинский узел - Олег Геннадьевич Игнатьев

не болтал, не заговаривал зубы и не пытался делать какие-то знаки многочисленной прислуге. Он почувствовал на своём горле железные пальцы Попова и понял, что несчастье — понятие земное. Не стоит навлекать его на свою голову.

Когда они спустились ещё ниже и пошли подземным ходом, монах Бао бросил на Попова настороженный взгляд, но Попов знаком показал, что "всё нормально" — по его представлению, они находились как раз под оранжереей, в подвале которой и должна была, по всей видимости, томиться My Лань.

Дворецкий отпер массивную дверь и, оставив ключ в замке, шагнул в затхлую клеть подвала. Монах Бао тотчас сунул ключ в карман. Подальше положишь...

Навстречу им поднялась старуха с лысым теменем и повела их дальше. «Негодяи, — шипела она на ходу, — упыри».

Стены подземелья обметало чёрной плесенью. По ним ползали мокрицы.

Попов ускорил шаг. Он давно жил в Пекине и понял, что пока в Китае будут рождаться красивые девушки, на них будет вестись охота. Сильный выбирает лучшее. И ему не надо было объяснять, что хочет сказать своим злобным шипением старуха, державшая в своих руках тяжёлую связку ключей. Ей хотелось восстановить справедливость и наказать беззаконие, но где та сила, что смогла бы сделать это? Инстинкты мужчины и женщины порою враждебны друг другу.

Когда My Лань увидела Попова и старика Бао в несвойственном им облачении, она залилась слезами. Может быть, она им что-нибудь бы и сказала, но рыдания мешали говорить. К тому же Попов успел скрытно приложить палец к губам, и Му Лань всё поняла: ни слова!

Человек надеется на чудо даже тогда, когда, казалось бы, спасения не будет.

Старуха протянула ей платок, смахнула с её головы осыпавшуюся известь штукатурки, что-то быстро-быстро зашептала на ухо и, взяв за руку, повела на выход. Глаза Му Лань таили изумление. Казалось, бледное лицо её подернуто жемчужной поволокой. Светлое в своей невыразимой красоте, оно, тем не менее, удалялось или приближалось по мере того, как на него падал свет — пламя свечи колебалось. Увидев её впервые столь близко, Попов обомлел. Ему стало ясно, отчего Игнатьев искал девушку, не знал покоя и просил её найти. Она была очаровательна! В её движениях было столько безыскусной прелести и девичьего целомудрия, что он залюбовался ею: казалось, она не шла впереди него по коридору, а скользила, как лунный свет по текучей воде.

"Вот это да-а… — восхищённо смотрел он на её гибкую фигурку и не мог понять, как же он раньше-то её не разглядел? — С ума можно сойти".

В комнатке для прислуги My Лань переоделась в мужской костюм и молча обняла старуху. Любовь мертва в словесной оболочке.

Выходили они через оранжерею, где благоухали розы, орхидеи и огромные лиловые пионы. Среди живых благоухающих цветов Му Лань казалась чудом, живым воплощением счастья.

Дворецкий откланялся и удалился во внутренние покои дома.

За ним поковыляла старуха.

Попов шепнул Му Лань, чтобы она напустила на себя строгости, и они быстрым шагом направились к центральному выходу.

Монах Бао скрылся в парковых зарослях.

На улице было так темно, что люди Су Шуня, изображавшие из себя уличных нищих, не уловили подвоха: двое вошли в дом казначея и двое вышли. У одного подмышкой торчал объёмный свёрток.

Когда Попов и Му Лань дошли до Русского подворья, ночной сторож постучал по колотушке — началась вторая стража.

Пройдя в соседний переулок и дождавшись, пока сторож скроется из виду, Попов тихо окликнул караульного казака, назвал пароль и помог My Лань перебраться через каменную ограду — рука девушки дрожала. После всего пережитого недавняя пленница была близка к обмороку.

— Фу! — облегчённо вздохнул Попов, когда они с My Лань пересекли двор и вошли в здание духовной миссии. — Кажется, добрались.

Увидев девушку живой и невредимой, отец Гурий поцеловал её в лоб и перекрестил.

— Слава тебе, Господи!

Он отвёл её в потайную келью и объяснил причину её похищения людьми Су Шуня.

— Одного не пойму, — сказал отец Гурий, заставив My Лань поужинать и выпить горячего чая, — откуда министр налогов узнал, что наш Николай Павлович испытывает к вам самые нежные чувства?

Му Лань задумалась и покачала головой.

— Не знаю. Я никому не говорила... нет, — прервала она саму себя, — кажется, я всё-таки сказала.

— Кому? — насторожился Попов.

— Своей двоюродной сестре, — призналась My Лань. — Я имела неосторожность, непростительную глупость похвастаться перед Чан Тинь, так зовут мою сестру, тем, что господин Игэначефу неравнодушен ко мне.

— Она старше вас, младше? — поинтересовался отец Гурий и переглянулся с Поповым: это было их упущением — они не знали о существовании сестры.

— Младше, — потупила взор My Лань, и по её щекам потекли слёзы. — Но она уже замужем, и я… — Девушка разрыдалась и упала лицом в ладони. — Глупая, глупая, глупая... всё рассказала ей!

— Что все? — В один голос спросили Попов и отец Гурий, и оба недовольно хмыкнули.

— Я рассказала, что он учит меня русскому языку, ласково и нежно смотрит на меня, что, кажется, не раз хотел меня обнять, и я хотела этого, ждала, но он был робок и почтителен, как самый благородный человек. Мне показалось, нет, я поняла, что не могу ни о ком думать, кроме как о нём, что я хочу быть рядом с ним всю жизнь. Ещё я думала, что, если он захочет, я поеду вслед за ним, в Россию! — в её голосе послышалась непререкаемая твёрдость, гордый вызов.

Отец Гурий утешительно погладил Му Лань по голове.

— Господь попустит, поедешь. А сейчас ответь, за кем твоя сестра замужем?

Му Лань всхлипнула.

— Её муж очень почтенный человек, служит в Палате внешних церемоний.

Правда, он старше её на двадцать один год...

— Всё ясно, — потёр виски Попов, обескураженный признанием My Лань. — А где она жила до этого, ваша сестра?

— В Шанхае, — закашлялась девушка и поднесла к губам платок.

— А где живут её родители?

— В Нанкине. Её отец, мой дядя.

— По отцу? — спросил Попов. — Или по материнской линии?

— По материнской.

— Чем он занимается? Торговлей?

— Он чиновник, — ответила My Лань. — В местном департаменте налогов.

Попов сцепил пальцы.

— А когда сестра успела обзавестись мужем? И вообще, когда она приехала в Пекин?

—