Охотник за смертью. Война - Саймон Грин

– По-честному, – повторил Сайленс. – Этого я и ожидал от Дезсталкера. Да и к тому же мы всегда хотели узнать, кто из нас лучше владеет мечом.

– Чертовски верно, – подтвердила Фрост.

– Тогда давай, – согласилась Хэйзел. – Последний бой в силу человека. Пока мы не забыли, как это делается.

И они пошли друг другу навстречу, величайшие чемпионы Империи и Восстания, четверо достойных людей, чьи различные убеждения не допускали компромисса, подписанного иначе, как острием меча. Оуэн и Сайленс медленно кружили друг около друга, их мечи легко соприкасались, пока они изучали слабости и уязвимые места противника. Хэйзел и Фрост сразу ринулись в схватку, обмениваясь режущими и рубящими ударами; мечи их схлестывались, подстегнутые соперничеством, которое сильнее ненависти или гнева.

Оуэн и Сайленс обменивались выпадами, ударами и защитами, холодно и расчетливо, до предела напрягая силы и умение, оба прошедшие суровые школы, где не прощают ошибок. Мечи их сталкивались, рассыпая искры, и никто не отдавал ни дюйма и не отступал ни на шаг. Так быстро мелькали их мечи, что глаз не мог уловить, и мысль бы не уследила. Оуэн не форсировался, и даже мысли об этом у него не было. Этот бой он хотел выиграть честно. Он сражался за идеалы, не только свои, но и всего Восстания, и либо он победит честно, либо вся жизнь его не имела смысла. Сайленс вкладывал всю свою силу в каждый удар и всю быстроту в каждый выпад и защиту, и все же лишь с трудом отражал атаки Дезсталкера. Молодой мятежник бился так, будто для него не имеет значения собственная жизнь, нужна лишь победа. Сайленс пытался вызвать у себя такое же чувство. От него теперь зависела вся Империя. Все, во что он верил и за что сражался. Но его уверенность не была так тверда, как у Оуэна, может быть, поэтому его меч стал на какую-то ничтожную долю медленнее, и Оуэн отбил его клинок в сторону, шагнул вперед и приставил острие меча к горлу Сайленса. Долгое мгновение они двое стояли так, лицом к лицу, тяжело дыша от изнеможения. Они посмотрели друг другу в глаза и узнали то, что там увидели.

– Я не могу тебя убить, – произнес наконец Оуэн. – Это будет как убить себя. Сдавайтесь, капитан. Отложите меч, и я гарантирую вам жизнь. Восстанию нужны будут такие люди, чтобы восстановить разрушенное.

– Моя верность...

– Принадлежит народу Империи. Помогите нам сохранить лучшее, чтобы мы не выбросили его вместе с плохим.

Капитан Джон Сайленс оглянулся на свою императрицу, потом на Ад, в который она превратила свой двор, медленно разжал ладонь и дал мечу упасть на пол. Почти без звука. Оуэн опустил свой клинок. Они уважительно кивнули друг другу и обернулись посмотреть на Хэйзел д'Арк и инвестигатора Фрост. Те бились на равных, лицом к лицу, тяжело и хрипло дыша, мечи дрожали в их уставших руках. Только глаза их были так же свирепы, но у них обеих уже кончались и силы, и выносливость, и слишком гордыми были они обе, чтобы обратиться к своим сверхъестественным силам и умениям.

– Хватит, Хэйзел, – сказал Оуэн. – Никому из вас не победить. И никто из вас не собирается уступать. Слишком вы похожи. Будем считать, что рабочий день закончен, и займемся тем, зачем сюда пришли.

Хэйзел задумалась; пот стекал с ее тяжело нахмуренного лица.

– А, ладно, – бросила она наконец. – Всегда можем продолжить, когда у нас будет на это больше времени. – Что скажешь, инвестигатор? Я шагну назад, если ты тоже шагнешь.

– Никогда, – ответила Фрост. – Я инвестигатор. Империя сделала меня тем, что я есть. Я не сдаюсь и не прекращаю битву – во мне это не заложено. Убей меня, если можешь, мятежница.

– Не обязательно так ставить вопрос, – сказал Оуэн.

– Нет, обязательно. Это моя жизнь, смысл моей жизни, мое назначение. Я не отступаю. Не могу. Убейте меня, если можете. Хэйзел опустила меч.

– Не могу. Так – не могу.

– Я могу, – сказал Кит Саммерайл. И движением таким быстрым, что никто и не понял, пока не было уже поздно, он выхватил спрятанный кинжал и метнул его во Фрост изо всей силы. Она обернулась на голос, и кинжал попал ей в горло. Густо хлынула кровь, струями растекаясь по груди. Фрост выпустила меч и обеими руками схватилась за горло, и между пальцами ее ключом била кровь. Сайленс немедленно оказался рядом, охватив ее руками. Ее затрясло, и он обнял ее крепче. Она была ошеломлена, недоумевала, будто не могла поверить в то, что с ней происходит.

– Дурацкая смерть, – сказала она, с трудом выговаривая слова, и кровь разбрызгивалась при каждом слове алым туманом. – Холодно. Очень холодно.

– Я здесь, Фрост, – сказал Сайленс. – Я с тобой.

– Никогда не думала... что вот так... все кончится.

– Тихо, – шикнул на нее Сайленс. – Побереги силы, пока мы найдем врача.

– Мы никогда друг другу не лгали, капитан, – сказала Фрост. – Не надо сейчас начинать.

– Так исцели себя! Я же смог!

– Поздно, капитан. Слишком поздно.

– Ты была хорошим солдатом. – Голос Сайленса сломался. – Лучшим до самого конца.

– А как же. Я же инвестигатор. Джон...

– Да?

Но дыхание уже покинуло ее с последним долгим выдохом, и ее больше не было. Сайленс прижал ее к своей груди.

– Хорошим солдатом. Хорошим солдатом. Наконец он ее выпустил и встал. Мундир его пропитался ее кровью. Он посмотрел на Саммерайла, а тот улыбнулся ему в лицо.

– Зачем? – спросил Сайленс. – Зачем ее, а не меня?

– Ты убил моего Дэвида, – ответил Кит. – Теперь ты знаешь, каково мне было. Хочешь попробовать убить меня прямо сейчас, старик?

– Не сейчас, – сказал Сайленс. – Здесь было достаточно смертей. И она все равно бы не сдалась. Только не попадайся мне на глаза, убийца.

Он повернулся к Оуэну и Хэйзел, будто они знали, что делать дальше. Стелмах и Фрост погибли, а он отрекся от своей императрицы. Невозможно было поверить, что вся его жизнь вот так развалилась за несколько секунд.

– Мне жаль инвестигатора, – сказал Оуэн. – Но иногда просто невозможно, чтобы не проиграл никто.

– Ты любил ее? – спросила Хэйзел. – Ты ей когда-нибудь об этом говорил?

– Она не знала бы, что ответить, – отозвался Сайленс. – Она была инвестигатором.

И больше нечего было сказать на эту тему, и потому они все повернулись к Лайонстон, одиноко сидевшей на Троне. А она ответила вызывающим взглядом. Все ее сторонники были мертвы или побеждены, но она не сдавалась. Это был момент чистого противостояния, и напряжение повисло в воздухе внезапно притихшего Ада. Охранники-ангелы были мертвы, девы вновь стали людьми, и даже голографические иллюзии застыли, будто ожидая, что будет дальше. Оуэн медленно подошел и встал один у подножия Железного Престола. Он долгий путь прошел к этому месту и к этой секунде. Встать лицом к лицу с женщиной, которая разрушила его жизнь и лишила его всего, чем он дорожил. Это из-за нее он был обречен странствовать по Империи, всегда удирая от бегущих по его следу псов, нигде не находя убежища или покоя. Из-за нее ему пришлось стать тем, кем он еще не понял, хочет ли он быть, тем, кем его всегда хотела видеть его Семья – воином. И сражаться за дело, в которое и сам не всегда верил до конца. Но каждый раз, когда его охватывали сомнения, ему было достаточно вспомнить девушку, лежащую на окровавленном снегу Мистпорта, изувеченную его собственным мечом и беспомощно плачущую, пока он из жалости не прекратил ее страдания. Теперь пришла пора положить всему этому конец. И он кивнул императрице почти фамильярно. – Все кончено, Лайонстон. Пора уходить. Сойди.