33 стратегии войны - Роберт Грин

Единственным решением было как следует изучить противника, ориентируясь на внешние знаки. Стратег мог, к примеру, пересчитывать огни костров, на которых готовилась пища в неприятельском лагере, и следить за изменением их количества на протяжении определенного отрезка времени. По этому признаку можно было судить о численности армии, о прибытии подкрепления или, наоборот, о том, что часть солдат дезертировала. Для того чтобы понять, куда направляется армия, готова ли она к сражению, нужно было искать признаки перемещений или наблюдать изменения в расположении врага. Можно было заслать в стан неприятеля шпиона или лазутчика, чтобы получать сведения изнутри. Тот полководец, кому удавалось собрать больше таких сведений и правильно их истолковать, мог составить из них довольно четкую целостную картину.

Важным результатом этой стратегии является расточение ресурсов, нагнетание неуверенности и пораженческих настроений, насаждение тотального недоверия. Она усиливает смятение и беспорядок, лишая организацию прочности, устойчивости, способности к адаптации, ценностей и идеалов, способности реагировать. Главное в такой стратегии, говорит [полковник Джон] Бойд, не столько обман (появление фальшивого приказа), сколько неопределенность (сомнение в самой реальности). Лучше скомбинировать факт и фикцию, если хотите создать у противника ощущение неопределенности, поскольку такое сочетание порождает больше сомнений, требует больше времени на то, чтобы во всем разобраться, вызывает больше вопросов, нежели обычная дезинформация. В качестве примера он приводит историю о группе немцев, которым после высадки союзнических сил в Нормандии удалось украсть несколько комплектов американской военной формы и угнать джипы. Они ездили по французской провинции, меняя дорожные знаки, чтобы запутать союзников. Однако американцы заметили, что знаки попросту развернуты в обратную сторону, так что ориентироваться стало несложно. Насколько эффективнее могли сработать немцы, если бы поворачивали не все знаки, а, например, только треть или половину, – тогда у американцев действительно возникли бы серьезные затруднения. Породив неуверенность в точности указателей и заставив противника тратить лишнее время на выяснение направления, они могли добиться куда более заметных результатов, чем поступая одинаково и предсказуемо со всеми указателями.

Грант Хаммонд «Военное мышление», 2001

Полководец понимал и то, что, пока он изучает противника, тот точно так же изучает и его армию. Размышляя об этой взаимной игре, о необходимости разгадывать знаки, некоторые выдающиеся стратеги, принадлежавшие к разным эпохам и цивилизациям, приходили к одному и тому же прозрению: а почему бы намеренно не исказить те показатели, к которым присматривается неприятель? Почему не запутать его, дать неверную картину? Если противник считает мои костры, точно так же, как я считаю костры в его лагере, почему бы не зажечь больше огней – или меньше, – чтобы создать ложное представление о моих силах? Если они следят за каждым движением нашей армии, значит, нужно перемещаться не в том направлении либо заманить врага в ловушку. Если враг внедряет в мои ряды шпионов и лазутчиков, почему бы не предоставить им заведомо фальшивую информацию? Неприятель, полагающий, что ему известны количественный состав и намерения моей армии, если при этом ввести его в заблуждение, будет действовать, исходя из своего неверного знания, и натворит массу ошибок. Он будет вести бой с тенями.

Размышляя таким образом, стратеги Древнего мира в конце концов создали искусство преднамеренного обмана, искусство, которое со временем вышло за пределы военного дела, просочившись в политику, а там и в общество в широком понимании. По сути дела, дезинформация – это тонкое воздействие на окружающих, искажение видимости, создание превратного представления о нас. Все это нужно, чтобы повлиять на то, как неприятель воспринимает действительность, и заставить его видеть то, чего нет. Это искусство иллюзии, игра с видимостью, и успеха добивается та сторона, которая удачнее его применит.

На войне, где ставки особенно высоки, нет никаких моральных ограничений для применения дезинформации, обмана, военных хитростей. Это еще один вид оружия, позволяющий добиться преимущества. Кое – какие виды дезинформации известны даже в мире природы – ну, например, камуфлирующая окраска и другие виды притворства, позволяющие животным выжить. Отказ от этого вида оружия – не что иное, как добровольное разоружение в одностороннем порядке, которое позволяет противной стороне лучше разглядеть поле боя, – понятно, что такое преимущество может стать залогом победы. А в том, чтобы проиграть войну, нет ни доблести, ни добродетели. Проигрыш – отнюдь не признак высокой морали.

Со схожими проблемами мы сталкиваемся и в повседневной жизни. Мы, люди, – существа общественные, наше благополучие, а порой сама жизнь зависит от способности понимать, о чем думают окружающие и каковы их намерения. Но нам не дано проникнуть в чужие головы, поэтому приходится читать внешние знаки: мы судим о людях по их поведению, внешним проявлениям. Мы анализируем чужие слова и поступки, стараясь понять, чего можно ожидать в будущем. Мы изучаем взгляды, интонации, жесты, которые кажутся нам полными значения. Мы ломаем себе голову в попытках разгадать, о чем это может свидетельствовать. Что бы ни делал человек в обществе – все это знаки, показывающие его в определенном свете, свидетельствующие о нем, характеризующие его намерения с той или иной стороны. В то же время каждый из нас помнит, что на него устремлены тысячи глаз, которые, в свою очередь, прощупывают нас, изучают, пытаются понять. Это противоборство – кто кого – не имеет конца. Если окружающие догадаются, что мы собой представляем, сумеют предсказать, как мы поступим, а мы не знаем, каковы их намерения, значит, у них есть неоспоримое преимущество и рано или поздно счет будет не в нашу пользу. Вот поэтому мы с младых ногтей учимся хитрить, лукавить, прибегать к обману – говорим людям то, что они хотели бы от нас услышать, скрываем свои истинные мысли, предпочитаем утаить правду и вводим окружающих в заблуждение, чтобы произвести на них впечатление получше. Часто все это мы проделываем совершенно неосознанно.

Итак, внешняя видимость имеет огромное значение, а обман неизбежен. Вам необходимо облагородить, возвысить свою игру – это действительно важно. Ваши обманы должны стать более тонкими, продуманными, искусными. Направлять людей в нужное русло, маскируя при этом свои уловки, заставлять их воспринимать вас так, как это выгодно вам и только вам, видеть именно те знаки, которые вы намерены им передать, – для этого потребуется определенная сила. Здесь многое можно почерпнуть в военном искусстве дезинформации, основанном на непреходящих законах психологии. Оно как нельзя лучше приложимо к нашим повседневным ситуациям, к боям и сражениям обыденной жизни.

Для того чтобы овладеть этим искусством, нужно первым делом осмыслить его значение и научиться извлекать удовольствие из этой игры образами – как если бы вы снимали кино.

Фальшивый фасад. Это древнейшая военная хитрость. Изначально она основывалась на том, чтобы выглядеть в глазах неприятеля слабее, чем на самом деле. Полководец, например, мог изобразить отступление, бегство, приготовив западню для врага, который бросался вдогонку. Это была излюбленная тактика Сунь – цзы. Видимость слабости часто позволяет выявить агрессивную сущность окружающих, когда они, забыв об осторожности и выношенных планах, бросаются в эмоциональную, яростную атаку. Когда перед Аустерлицем Наполеон оказался в меньшинстве, да еще в уязвимой позиции, он намеренно демонстрировал признаки испуга, растерянности. Вражеские армии оставили свои сильные позиции, чтобы, воспользовавшись его слабостью, напасть, – и попали в западню. Так он одержал величайшую из своих побед.