Мне всегда везет! Мемуары счастливой женщины - Галина Артемьева

Перед одним из концертов Оля Ростропович со скоростью олимпийской чемпионки побежала к лифту.

Что случилось?

Оказалось, что ровно за семь минут до выхода на сцену обнаружилось отсутствие одного носка маэстро.

Что тут началось, даже страшно передать!

К счастью, квартира, где жила Оля, находилась совсем близко от Линкольн-центра, она бежала, наверняка поставив мировой рекорд. Почему-то не ехал лифт. Оля пешком летела на двадцать какой-то этаж, потом бегом вниз. И вот — с новой парой носков, за две минуты до начала концерта оказалась она в артистической. Можно перевести дух и смеяться над происшествием.

Но Ростропович возмущен:

— Почему так долго?

Ольга Ростропович — человек особенный. Манеры, внешний вид, ПРОСТОТА (как проявление настоящих светских манер), прямая спина (выправка), дисциплина. Наследство, полученное при рождении от своих великих родителей. И — воспитание, от них же. Глубокий голос и манера говорить — от матери.

Ольга рассказывала нам, как папа, не желая видеть макияж на лицах дочерей, заставлял их — совершенно взрослых и самостоятельных — стирать декоративную косметику.

После камерного концерта, когда они сыграли трио Шостаковича, я сказала:

— Как жаль, что не записывали сегодня — это было невероятное переживание.

Ростропович был доволен исполнением.

— Не жаль, — ответил он, — это была Музыка. Настоящая. Те, кто это слышал сегодня, запомнят.

Он сидел в кресле у себя в артистической, приняв все поздравления, потихоньку отходя от напряжения.

— Папа, у тебя вся рубашка мокрая, — воскликнула Оля, — Надо переодеться, ты простудишься.

— Подожди, — отмахнулся Слава.

Костя побежал в свою артистическую и принес пальто — укрыть Ростроповича.

Так тот и сидел в кресле, укрытый Костиным пальто и рассказывал, рассказывал…

«В 1961 году у меня был период, трудное время, когда я совсем не мог спать. Никак. И ничего мне не помогало. И вот однажды кто-то порекомендовал пригласить одного знаменитого гипнотизера, что ли. Новак фамилия. Сказали, что помогает всем, гарантия 100 процентов. Ему надо было дать 10 рублей. Большие по тем временам деньги.

Мы, конечно, его позвали. Он пришел, такой невзрачный мужичок, и попросил меня показать что-то в квартире. Пошли в голубую комнату. (Там находилась коллекция фарфора.)

Ну, он спрашивал: „А это что у тебя? Фарфор? Какого завода? А век какой?“ И я все ему рассказывал. Так ходили и говорили. Провел настоящую экскурсию. Впору не гипнотизеру деньги платить, а чтобы он мне заплатил за лекцию по истории фарфора. Тем не менее свою десятку гость схватил так, что чуть руку не оторвал. А потом он сказал, мол, ну все, спите сегодня хорошо и спокойно.

Я думаю: „Вот ерунда какая“.

Но пошел, лег и впервые за долго время спокойно и хорошо поспал. А ведь он ничего не делал! Как же так?

Потом мы подружились с этим Новаком, пили вместе, я его спросил, как это у него получается. И он ответил: „Вот слово „вино“. Мы знаем, что оно значит. А прочитай наоборот: „онив“. И что это — мы не знаем. И вложить в это можно все, что угодно. Вот мы ходим и говорим о картинах, о фарфоре, обо всем, что угодно, я произношу вопросы, но на самом деле я говорю человеку: „Спи. Успокойся. Успокойся““. И этот человек мне действительно очень помог. Я стал спать….

…Но так и с музыкой, — продолжал Ростропович, — В каждый звук мы можем вложить свое, то, что хотим донести до слушателей. Заставить их улыбнуться или заплакать.»

Как он умел рассказывать! Собрать бы все его рассказы воедино, получилась бы книжка — не оторваться!

Конец мая 2005-го. Берлин. Жара. Мы мчимся на велосипедах в гости к Дитриху Фишеру-Дискау. Нас пригласили на его восьмидесятилетие. У меня в Берлине замечательный вид транспорта: трехколесный велосипед с большой корзиной за моим сиденьем. Я повсюду на нем езжу. Никогда не думала, что смогу ездить на велике — папа учил, ничего не выходило. А муж придумал: тебе нужен Драй Рад — трехколесник! И вот я мчусь! Ура!

— Здравствуй, красавица! — обнимает меня Фишер-Дискау.

Ну, какая я красавица? Растрепанный вождь краснокожих. А вот он — да! Очень красив. Высокий, статный, лицо одухотворенное. И жена его, Юлия Варади, знаменитая певица, сопрано, ему под стать.

У них прекрасный уютный дом с великолепным садом, огромной библиотекой и аудиотекой. Фишер-Дискау, певец и дирижер, написал кроме того четырнадцать книг — исследований и эссе, посвященных музыке.

Дитрих очень любит слушать Костю, приглашает его в гости, когда они с женой в Берлине. Костя играет, а я смотрю на Дитриха. Лицо его озаряется светом изнутри, излучает счастье. Люди музыки — они понимают друг друга без слов. А я любуюсь…

И невозможно представить, что этих встреч не будет больше. 18 мая 2012 года Дитриха Фишера-Дискау не стало.

Остался дивный его голос, фильмы, книги…

Но не услышать больше вздоха Дитриха перед концертом, которым ему предстоит дирижировать:

— Ах, бедные мы, бедные! Ну что ж, пойдем!

И не увидеть счастливых глаз человека, внимающего Музыке…

Прощай…

2009 год. Фестиваль в Вербье. Перед концертом, на котором исполняются произведения Родиона Щедрина, замечательный скрипач Дима Ситковецкий объявляет публике:

— Здесь присутствует великая балерина Майя Плисецкая.

Овации.

Майя Михайловна встает, взмахивает своими «говорящими» руками и грациозно кланяется. Она прекрасна! Вот это чудо! И невозможно поверить — никогда и ни за что, в то, сколько ей сейчас лет.

Или — следует верить, восхищаться и брать пример! Какое у нее лицо, глаза, движения…

Я ходила почти на все ее спектакли в Москве! Я помню, как однажды во время «Лебединого озера» сидела (совершенно случайно) с ее мамой. И маму все поздравляли после спектакля, и дарили ей тоже цветы, спрашивали, когда она пойдет в артистическую к дочке, а та отвечала:

— Маечке нужно какое-то время прийти в себя. Она еще в образе.

И вот сейчас я рядом с великой танцовщицей и ее мужем — великим композитором. После концерта, оказавшись на общем приеме в честь фестиваля, мы садимся рядом с Майей Михайловной и Родионом Константиновичем, и я признаюсь ей в любви. И потом завязывается разговор, как будто мы давно знакомы. Говорили о музыке, о книгах, о России. Конечно, о России. И, говоря о ней, вспомнили Лескова. Родион Константинович обратил внимание на рассказ «Продукт природы». В нем, этом коротком рассказе, вся суть народного характера показана. А речь там идет о том, как переселяли народ партиями с мест обжитых на неосвоенные (вот оно когда еще было-то!).

Там, в рассказе, много рассуждений, которые и до сих пор — о нас и для нас: «Пускай это — продукт природы (имеется в виду народ. — Г.А.), но ведь и природа может мстить за себя: ожесточать народ и доводить его до ужаса и уныния никогда не надо, хотя, однако, совсем добрые и мягкосердечные вожди тоже не годятся…»