Долина лошадей - Джин Мари Ауэл

затем отправилась дальше по берегу и вскоре скрылась из виду. Усевшись на краю огромного обломка скалы, отколовшегося весной от массива, она принялась расплетать косички. После того как рельеф местности изменился, в этом месте образовалась заводь, ставшая ее излюбленным местом для купания. Она была довольно-таки глубокой, а в скале неподалеку имелась удобная впадина, в которой Эйла могла растолочь мыльный корень.

Джондалар увидел ее снова, когда она, ополоснувшись, поплыла вверх по течению, и залюбовался ее точными, уверенными движениями. Эйла неспешно вернулась к обломку скалы, уселась на него и принялась сушить волосы на солнце. С помощью прутика она избавилась от колтунов, а затем расчесала волосы гребенкой. К тому времени, когда ее густая шевелюра высохла, ей стало жарковато, и, хотя Джондалар ни разу не окликнул ее, она начала тревожиться за него. Он наверняка устал, подумала Эйла. Бросив взгляд на шкуру, служившую ей одеждой, она решила, что ее пора сменить. Подобрав ее с земли, Эйла направилась к тропинке.

Кожа Джондалара оказалась куда чувствительнее по отношению к лучам солнца, чем кожа Эйлы. Они с Тоноланом отправились в путь еще весной, а легкий защитный слой загара, приобретенный им с тех пор, как они покинули стоянку племени мамутои, исчез, пока он лежал в пещере у Эйлы. Его кожа была по-зимнему бледной. Эйла еще не вернулась, когда он ощутил, что начинает обгорать. Он решил потерпеть: эта женщина так долго и заботливо ухаживала за ним, нельзя же лишать ее возможности посвятить хоть какое-то время самой себе. Вскоре он уже принялся гадать, что ее так сильно задерживало, поглядывая то на тропинку, то на реку, и предположил, что она решила искупаться еще раз.

Когда Эйла поднялась по тропинке, он сидел, повернувшись к ней спиной; увидев, как сильно покраснела кожа, женщина ощутила страшные угрызения совести. «Как сильно он обгорел! Какая из меня целительница, если я бросила его одного так надолго?» Она торопливо направилась к нему.

Заслышав ее шаги, Джондалар обернулся, радуясь тому, что она наконец появилась, и немного досадуя на то, что она так задержалась. Но стоило ему увидеть Эйлу, как он начисто забыл о том, что обгорел. Раскрыв от изумления рот, он уставился на обнаженную женщину, освещенную лучами солнца.

Она двигалась легко и плавно, и сильные литые мышцы ходили ходуном под золотисто-смуглой кожей. Ее точеные ноги отличались безукоризненностью формы, их слегка портили лишь четыре параллельных шрама на левом бедре. С того места, где он сидел, взгляду открывались округлые очертания крепких ягодиц и плавная линия живота над лобком, покрытым темно-русыми волосами. Он заметил, что на животе у нее кое-где остались линии в тех местах, где кожа растянулась за время беременности. Беременности? Грудь у нее была большая, но крепкая и пышная, как у девушки, с розовыми, четко очерченными сосками. Ее длинные изящные руки красноречиво свидетельствовали о том, насколько она сильна.

Эйла выросла среди людей племени, в котором и мужчины, и женщины были наделены от природы недюжинной силой. Ей приходилось выполнять обязанности, возложенные на женщин клана, – поднимать и носить тяжести, выделывать шкуры, рубить дрова, – и благодаря этому ее мускулы обрели большую мощь. Для того чтобы охотиться, ей пришлось научиться двигаться ловко и проворно, а жизнь в одиночестве потребовала от нее новых усилий в борьбе за выживание.

«Пожалуй, эта женщина сильнее всех, какие встречались мне где-либо, – подумал Джондалар, – неудивительно, что ей удалось помочь мне подняться на ноги и привести меня сюда. Вдобавок я еще нигде не видывал женщины с таким на редкость красивым телом, хотя секрет ее привлекательности заключается не только в этом». Он с самого начала счел ее хорошенькой, но ему еще ни разу не доводилось ее видеть в ярком свете дня.

Длинная шея, на которой спереди виднелся маленький шрам, изящная линия подбородка, пухлые губы, длинный прямой нос, выступающие скулы и широко посаженные голубые глаза – черты ее лица гармонично сочетались друг с другом. Длинные ресницы и изогнутые дугой брови были не черными, а скорее коричневыми, более темными, чем золотистые волосы, рассыпавшиеся по плечам и блестевшие под лучами солнца.

– О Превеликая, Обильная Щедротами Мать! – воскликнул Джондалар.

Он тщетно пытался подыскать слова, чтобы описать то удивительное впечатление, которое произвела на него Эйла. Она прекрасна, неповторима, изумительна. Никогда в жизни он не встречал столь поразительно красивой женщины. Почему она прячет такое восхитительное тело под бесформенной шкурой? Почему заплетает роскошные волосы в косички? А он считал ее всего-навсего хорошенькой. Как же он не сумел разглядеть ее как следует?

Когда Эйла сошла с тропинки и оказалась рядом с ним на скалистом выступе, он почувствовал, как его с невиданной прежде силой охватило страстное желание. Ему отчаянно хотелось притронуться к этому изысканному телу, прильнуть губами к нежной коже, лаская ее, отыскивая чувствительные уголки, принести этой женщине дар Радости. Когда она склонилась над ним и он ощутил исходивший от нее аромат, ему показалось, что, будь он в силах, он не сдержался бы и тут же овладел ею, даже не спрашивая ее согласия. Но он понимал, что Эйла не из тех женщин, с которыми можно легко справиться.

– Дон-да-ла! Спина… огонь… – сказала Эйла, пытаясь объяснить Джондалару, что он сильно обгорел.

Внезапно она запнулась, ощутив на себе его взгляд, полный животного магнетизма. Она посмотрела в его ярко-синие глаза и замерла, не в силах оторваться. Сердце у нее сильно забилось, колени задрожали, а щеки стали горячими. Все ее тело наполнилось странным биением, а ткани в глубине промежности окутались покровом влаги.

Она не могла понять, что с ней происходит. Ценой неимоверного усилия ей удалось повернуть голову, чтобы больше не смотреть ему в глаза, но тут взгляд ее упал на шкуру, прикрывавшую нижнюю часть его тела, и она увидела, как под ней выступает приподнявшийся половой член. Ей захотелось протянуть руку и притронуться к нему, но она зажмурила глаза и сделала глубокий вдох, пытаясь совладать с охватившей ее дрожью. Когда ей наконец удалось открыть их снова, она постаралась больше не встречаться взглядом с Джондаларом.

– Эйла помочь Дон-да-ла идти пещера, – сказала она.

Обожженная солнцем кожа сильно болела, за время, проведенное на воздухе, Джондалар изрядно устал, но, когда он поднялся на ноги и, опираясь на плечо Эйлы, стал с трудом пробираться ко входу в пещеру, ощущение близости ее обнаженного тела лишь еще сильнее разожгло в нем желание. Эйла помогла ему улечься на постель, окинула взглядом свои запасы лекарственных трав, а затем