Из Парижа в Бразилию по суше - Луи Буссенар

Тому не пришлось повторять приглашение дважды. Уцепившись за узел на веревке, он дал сигнал и тотчас почувствовал, как его энергично поднимают наверх.

И вовремя! Новые грифы, напуганные было гибелью собрата, начали вдруг, широко раскинув крылья, описывать огромные круги над малочисленной группой людей, вознамерившись, по всей видимости, напасть на них. Но при всей своей жестокости эти птицы страшно трусливы и пока что лишь издавали яростные крики, не отваживаясь никак ринуться в атаку. И эта нерешительность предоставила Жюльену и его спасателям несколько минут, оказавшихся достаточными для того, чтобы отважный путешественник смог ступить на твердую землю.

Не обращая внимания ни на Жака, протянувшего к нему руки, ни на метиса, бросившегося к его ногам, Жюльен схватил лежавшую на тюке ремингтоновскую винтовку и, удостоверившись, что она заряжена, выстрелил в ближайшего хищника.

– Ага, досталось! – радостно закричал он, видя, как чудовище резко качнулось и грузно полетело вниз. – Вот тебе за тот страх, который я только что испытал из-за вас! – Затем, аккуратно положив оружие на место, ловкий стрелок протянул одну руку метису, другую – своему другу: – Жестокое испытание, не правда ли? Но, слава богу, все благополучно закончилось!

– Знаешь, – произнес Жак, пораженный хладнокровием соотечественника, – с каждым днем ты удивляешь меня все больше и больше!

– О чем речь? Да я просто размял немного кости, только-то и всего!.. Впрочем, мне удалось отдать долг этому славному парню, которому я столь многим обязан! Но хватит слов! Место здесь опасное, и я предлагаю как можно быстрее его покинуть.

– Мэтр!.. Мэтр!.. – бормотал между тем слуга. – Я ведь всего-навсего бедный дикарь, полунегр-полуиндеец… Я приношу вам не только свою благодарность, но и жизнь мою, которой я вам обязан. Позвольте же мне всюду следовать за вами… Я буду вашей вещью… вашим рабом…

– Ну что ж, оставайся подле меня, дитя мое, раз ты этого хочешь! – важно молвил Жюльен. – Но не преувеличивай ничего. Я только исполнил свой долг, понимаешь? И не забывай, что ты спас мне жизнь.

– Но, спасая вашу жизнь, я не рисковал своей, как это сделали вы!.. Белый человек!.. Настоящий белый человек с голубой кровью, вы не побоялись пожертвовать собой ради спасения жалкого самбо!

– В моей стране все люди равны, независимо от цвета их кожи. Равны как перед законом, так и в глазах общества. Этот принцип равенства и побуждает меня сделать все возможное для спасения своего ближнего, даже если при этом под угрозой оказывается моя собственная жизнь.

Двинувшись снова в поход, отряд достиг к вечеру расположенного на высоте трех тысяч девятисот метров над уровнем моря Тоторильяса, не заслуживавшего того, чтобы называться даже селением, ибо он представлял собою простое скопище хижин, продуваемых насквозь ледяным ветром, из-за чего путешественники провели беспокойную ночь.

Выступив в путь рано утром, наши друзья через час были в уже известном нам Аренале, а к восьми часам подошли к холму, увенчанному крестом, возле которого проходящие мимо погонщики мулов имеют обыкновение класть по камню.

Ветер дул с такой силой, что затруднял передвижение по дороге, усеянной высохшими костями, указывавшими на то, что именно тут смерть настигла бедных животных, не выдержавших опасного перехода.

Однако наши путешественники стойко преодолели все преграды, что в послеполуденные часы было бы невозможно, ибо в указанное время из Анд как бы выплескивается неимоверной мощи ураган, которому ничто не в силах противостоять.

Пройдя через перевал, отряд спустился в славный городок Гуаранда, разместившийся в изумительной по красоте долине на высоте двух тысяч пятисот метров над уровнем моря, и здесь французы увидели чуть ли не целое стадо лам, используемых в качестве вьючного животного.

Теперь дорога шла все время вниз. Снова появились южные, теплолюбивые растения: восковые пальмы, бамбук, эликония, цекропия.

Переправившись через реку Рио-Чимбо, путешественники вышли к строившейся первой в Эквадоре железной дороге, которая прокладывалась до Ягуачи[253], куда они и прибыли благополучно спустя короткое время. Не задерживаясь в этом населенном пункте, коему суждено было благодаря стальной магистрали приобрести в ближайшем же будущем особое значение, отряд решительно двинулся дальше, по направлению к Гуаякилю и к вечеру следующего дня достиг реки Гуаякиль, вбирающей в себя воду таких крупных притоков, как, например, Гуаяс, Дауле, Бабайо или Ягуачи. Разбив лагерь там, где их застала ночь, путешественники рано утром взошли на борт парохода, который должен был доставить их на другой берег реки, где широко раскинулся огромный эквадорский портовый город, в коем, впрочем, они не намеревались останавливаться слишком надолго.

Как мы уже говорили, Жак и Жюльен решили не задерживаться особо в Гуаякиле. Они рассчитывали быстро выполнить кое-какие формальности, связанные с получением визы, забрать пришедшую на их имя корреспонденцию и тотчас же отправиться в путь по направлению к перуанской границе.

А что касается проводника, погонщика мулов и двух пастухов, то друзья рассудили, что их следует разместить в некоем подобии гостиницы, расположенном на берегу реки, где они не только нашли бы удивительно радушный прием, но и смогли бы пристроить вверенных их попечению животных.

Маленькое суденышко, трижды в день переправлявшее пассажиров с одного берега на другой, доставило их вскоре в город. Когда садились на этот паром, Жак привычно сделал недовольную мину, но плавание длилось столь мало времени, что выплеснуть наружу плохое настроение он так и не успел.

У противоположного берега царил живописный беспорядок, придающий особую прелесть портовым городам. Поражало взор многообразие судов, резко различавшихся и по конструкции, и по водоизмещению: рядом с гигантским пароходом стояла огромная пирога, возле клипера, обшитого медью, сновали легкие, как пробка, бальсы[254], сооруженные из дерева, также называемого «бальса»[255] оборудованные хижиной, покрытой пальмовыми или банановыми листьями, и вызывавшие смех у наших друзей представляемым ими причудливым зрелищем той круговерти, которую устроили обезьяны, поросята и голые ребятишки, весело шмыгавшие между наваленными грудами ананасами, апельсинами, бананами и прочими дарами земли.