Эксплеты. Совет Девяти - Ирина Фуллер

Он отодвинул в сторону стопку газет и несколько географических карт и указал рукой на освободившееся пространство, словно обозначая место, которое намеревался предоставить своим постояльцам.

– Пойдем, – он чуть качнул головой, глядя на Даррита, – попросим у них мебель.

Через несколько минут они вернулись, таща что-то вроде узкого дивана без спинки. Потертого и с грозящей отвалиться ножкой, но вполне подходящего по размеру для одного человека.

Затем Пилигрим исчез и вернулся со стопкой мятого, но чистого белья. Положив его на тахту, он сообщил Омарейл, что все эти удобства были для нее.

– А Норт? – уточнила она, стараясь не морщиться.

– Он ляжет в моей комнате на полу.

Омарейл изумленно распахнула глаза.

– Я ему матрас брошу, естественно, – пояснил Пилигрим, будто это в корне меняло дело.

– Не беспокойтесь, – с легкой ухмылкой поддержал хозяина Даррит, – это более комфортно, чем вам, возможно, кажется.

Она не стала спорить.

– Обустраивайтесь, Мира, и пройдемся по улице, поищем, где поужинать, – предложил Даррит и вышел.

Принцесса не совсем понимала, как она должна была «обустраиваться»: в комнате царил хаос, ей принадлежала только узкая кровать, раскладывать свои вещи было решительно некуда. Но она подготовила спальное место и переоделась в свежее платье. Убрав волосы в косу, она, не зная, что еще делать, скромно присела на край тахты. Сложив руки в замок, вновь огляделась.

Комната точно отражала внутреннее состояние Омарейл: каждый предмет по отдельности, кажется, имел смысл. Вот гири и гантели для занятия спортом. Вот старые плакаты с боксерами – очевидно, Пилигрим любил этот спорт, так как дальше в углу располагалась боксерская груша, а на стене висели кожаные перчатки. У окна стоял стеллаж с историческими романами. Детали, походившие на элементы винтовки, говорили о том, что Пилигрим либо ремонтировал, либо чистил, либо просто разбирал свое оружие на этом деревянном ящике из-под… она присмотрелась – из-под консервов.

Но вместе все эти вещи создавали ощущение беспорядка и полной бессмыслицы. И посреди некрасивой, пыльной комнаты принцесса чувствовала себя беззащитной и растерянной.

Наконец пришел Норт, собранный и энергичный, как всегда, и Омарейл немного воспряла духом.

В таверне, в которую они отправились по совету Пилигрима, решившего остаться дома, было многолюдно, но при этом уютно и светло. На окне, у которого Омарейл и Даррит разместились, лежали утренние газеты.

– Здесь статья про гвардейца, который погиб во время мятежа, – пробормотала принцесса, вчитываясь в строки. – «Гвардеец, пострадавший во время стычки между агрессивно настроенными жителями и служителями порядка у Деревянных ворот, скончался в госпитале, оставив жену и троих детей. Интервью несчастной вдовы читайте на странице семь…» – она отложила газету и прошептала: – Норт, но восстания не было.

Выслушав рассказ принцессы о том, что фотографии в статье были сделаны тогда в лесу в результате инсценировки, Даррит потер подбородок и произнес:

– Что ж, это интересное решение… Думаю, не ошибусь, предположив, что в случае, если наш с вами план не сработает, после свадьбы вашей сестры Его Величество развяжет фальшивую гражданскую войну. Покажет через прессу всю ее неприглядность, заставит подданных королевства сидеть дома и ждать, когда все это кончится. А по итогу: завершить все с наименьшими потерями и выпустить вас из башни, ведь, если предсказание сбудется, оно не будет более иметь силы.

– Я о том же подумала. Но вот только Сова этого не допустит. У нее свои планы: она хочет, чтобы я отреклась от престола в пользу Севастьяны, и этот шанс не упустит.

Даррит ничего не ответил, и, ожидая заказ, Омарейл снова начала листать газету.

– Послушай это! – воскликнула она внезапно. – Заголовок: «Пять изменений, которые не могли не произойти с принцессой из-за заточения». «Нас годами уверяют, что Ее Высочество ничуть не отличается от обычных людей, ведь лучшие умы королевства заняты ее социализацией с самого рождения. Но возможно ли в самом деле, чтобы изоляция никак не сказалась на наследнице престола? Мы поговорили с основателем теории психоанализа, Трепетом Бланка. И вот пять изменений, которые, по мнению господина Бланка, не могли не произойти с психикой девушки». Дальше список.

Омарейл повернула статью так, чтобы Даррит мог прочесть сам.

«1. Непонимание человеческих взаимоотношений. Для выстраивания глубоких эмоциональных связей, необходим физический и зрительный контакт, который отсутствовал в жизни принцессы. Скорее всего, ей неведомы истинная любовь, сострадание, внутренняя боль. Я предполагаю некоторую душевную холодность.

2. Отсутствие стандартных реакций. Например, слезы – не та реакция, которая должна быть типичной для Ее Высочества, а значит, она будет непонятна ей и в проявлении у других.

3. Незнание таких понятий, как бедность, голод, нужда, старость, беспомощность. Для принцессы эти слова – пустой звук.

4. Неудовлетворенность базовых потребностей. Потребности в безопасности, любви, ощущении причастности к какой-либо группе людей.

5. Склонность к суициду. Если жестокость и бессердечие по отношению к другим не будет реализована в силу воспитания или врожденных качеств, скорее всего, принцесса попытается причинить вред себе. Не думаю, что ей суждено дожить до старости».

Дочитав, Даррит с опаской взглянул на Омарейл.

– Вы же не собираетесь воспринимать это всерьез? – уточнил он.

И тогда она взорвалась. То, что кипело в душе, вылилось в отчаянном шипении:

– Как он смеет делать такие выводы и публиковать их в газете?! Он даже никогда не разговаривал со мной, но считает, что может выносить на публику такие вот суждения! Это все ложь, он ошибается по каждому пункту!

Как же она негодовала, как была возмущена! Ее сердце билось быстрее обычного, она чувствовала жар во всем теле.

– Да я нормальнее многих из тех, кого встречаю, пока мы с тобой путешествуем по Ордору! Все они – лживые… подлые… безразличные. Я умею сопереживать! И я умею любить! И знаю, что меня любят.

– Ш-ш, – Даррит успокаивающе похлопал ее по руке, но это не помогло.

– Я знаю, что такое бедность, я знала всегда. Он рисует меня либо жестокой, либо жалкой, но это не так…

Видя состояние Омарейл, Даррит вздохнул и пересел к ней. Бережно прижав принцессу к себе, он сказал:

– Я знаю.

– Сам он не доживет до старости! – пробормотала она в его сюртук.

– Именно такие высказывания доказывают вашу доброту и сострадательность, – хмыкнул Норт.

Омарейл не смогла сдержать улыбку. Чуть успокоившись, она отстранилась и взглянула на Даррита:

– Как они могут писать такое? Почему им позволяют?