Эксплеты. Совет Девяти - Ирина Фуллер

Та, в свою очередь, решила развить тему:

– А что значит «достойная правительница»?

Версии были разные. Сперва мужчины вновь начали давать ей ответы, будто разговаривали с неразумным ребенком. Но оказалось, что мнение на этот счет у всех несколько разнилось. В итоге завязалась дискуссия на тему власти, мудрости и опыта, а также роли Советников и Совета Девяти.

Услышав последнее высказывание Таммита об умении решать спорные вопросы, Омарейл почувствовала, что поймала за хвост какую-то мысль.

– Например? – уточнила она. – Какой спорный вопрос могла бы решить принцесса Омарейл, чтобы вы сочли ее мудрой?

– Да хоть с Лимпой! – тут же ответил Планта.

В голове принцессы начался настоящий ураган: воспоминания о прочитанных статьях, обо всех упоминаниях этой местности, истории, связанные лишь косвенно. Все это закрутилось водоворотом, выдав в конце историческую справку. Лимпа была деревней на спорной территории. На карте граница между землями, принадлежавшими Астрару, и землями, принадлежавшими Фортосдору, пролегала ровно по ущелью, в котором находился этот населенный пункт. И точка с надписью «Лимпа» была нарисована ровно на линии границы. Поэтому уже несколько десятилетий шел спор о том, кому принадлежала деревня. Если бы это был иной городок или поселок, проблем можно было бы избежать. Но Лимпа была особенной. Именно здесь много веков назад, еще задолго до того, как возник Ордор, зародилась техника нанесения эмалей на изделия из меди. Лимпские эмали славились по всему королевству. Невозможно найти в Ордоре богатый дом, в котором не было хотя бы кубка с искусным рисунком, выполненным мастерами из Лимпы.

Край мог бы развиваться и процветать, но из-за отсутствия определенности в принадлежности деревни к тому или иному городу, никто не помогал ей, и молодежь начала покидать ее в поисках лучшей жизни.

Единственным шансом для Лимпы было бы наконец обретение Патера. Но Таммит с Плантой, как и их предшественники, не были готовы уступить деревню другому. Так та и оставалась неприкаянной и заброшенной.

– То есть, – оживилась Омарейл, – если бы, например, я нашла для вас решение проблемы с Лимпой, вы бы сочли меня мудрой?

Патеры Астрара и Фортосдора переглянулись. Чуть пожав плечами, Планта ответил:

– Пожалуй, да.

– Тогда давайте вы дадите мне время до завтрашнего утра. Если я предложу решение, которое захочется воплотить, вы оба должны будете… – она сделала вид, что задумалась, – проголосовать на Совете за освобождение Омарейл от уз проклятья!

Мужчины нахмурились. Взглянули друг на друга, затем на собеседницу. Она постаралась аккуратно внушить им симпатию и желание согласиться на предложение. Остальные за столом с любопытством наблюдали за разговором.

– Не думаю, Мира, что уважаемые Патеры настолько заинтересованы в решении вопроса с Лимпой… – проговорил Даррит.

И Омарейл заметила, как он взглянул в глаза Планте. Зрачки Норта расширились, Планта же втянул носом воздух.

– Вопрос с Лимпой весьма непрост. И ему уже десятки лет, – заявил он серьезно. – Можно было бы считать достижением, если бы именно при нас этот спор нашел разрешение.

Даррит изобразил легкое недоумение.

– В самом деле? Что ж, Мира, попробуй…

– Я попробую, – воодушевленно заявила Омарейл, – мне очень жаль принцессу, и я хочу, чтобы она вышла из башни!

Роль слегка наивной девочки из первой семьи давалась ей довольно легко. Тихая, скромная, но такая чистосердечная и восторженная! Собеседники взглянули на нее снисходительно, и Омарейл нежно улыбнулась. Никто не захочет разочаровывать такое милое создание, не правда ли? Она бросила взгляд на Даррита и Белорию, чтобы убедиться, что те не пытались внушить Патерам никаких эмоций, затем взглянула Планте и Таммиту по очереди в глаза. Желание защитить, побаловать, поступить в соответствии с ее интересами. Это должны были почувствовать оба мужчины.

– Может быть, нужно посвятить вас в детали, госпожа Даррит? – уточнил Планта обеспокоенно и учтиво.

– Если только есть какие-то подводные камни, о которых мне неизвестно, – отозвалась она, а затем, спохватившись, добавила: – Норт пару раз обсуждал это со своими друзьями, а я все запоминаю.

Застолье закончилось, хозяин дома предложил всем пройти к пруду, чтобы немного порыбачить. Даррит удивился тому, какое время Планта выбрал для этого развлечения, но тот объяснил, что в Кабаньем приюте все подчиняется только его желаниям.

Они шли по узкой тропе к небольшой лужайке, за которой угадывался водоем. Даррит вел беседу с принцем Алоисом. Белория же предложил Омарейл свой локоть, за который, как она теперь знала, стоило аккуратно взяться кончиками пальцев.

– Театральные подмостки не знают, какой талант теряют в вашем лице, – прошептал Белория.

– На что вы намекаете, Ил? – с наигранным возмущением спросила принцесса, услышав слова Белории. – Я вела себя мило и любезно. Вы считаете это притворством?

Тот усмехнулся.

– Я лишь хотел сделать комплимент вашим навыкам, которые, как мне кажется, за время путешествия заметно улучшились. И ни в коем случае не осуждаю. Все «на благо Ордора», – процитировал он девиз Нортастера.

Омарейл фыркнула:

– До ваших мне далеко. И я все еще не уверена, что из этого выйдет что-то стоящее. Одно дело – внушать им что-то вот так, за ужином, другое – ожидать, что в решающий момент во время Совета эти двое скажут то, что нужно.

– Мира, – Белория накрыл свободной рукой ее ладонь, – не забывайте, я там буду. И уж поверьте, направлю все силы на то, чтобы исход Совета был нам с вами по вкусу.

Она взглянула на собеседника. До чего хитрые глаза, до чего лукавая улыбка…

– Главное, чтобы наши с вами вкусы совпадали, – негромко проговорила она.

Белория перевел на нее взгляд, брови удивленно, впрочем, пожалуй, чересчур наигранно, взлетели вверх.

– Вы мне не доверяете? – уточнил он.

– Я похожа на дуру? – тут же отозвалась она. – Кстати, как мило, что вы наняли для меня в качестве учителя придворного музыканта. Там, в Клоустене. Разумеется, принцесса не приняла бы никого ниже по статусу…

Белория улыбнулся, на этот раз довольно искренне.

– Ничто не укроется от вашего внимательного взгляда… – проговорил он почтительно.

– Оставьте лесть, неужели вы считаете, я куплюсь на это? Мне кажется унизительным то, что вы думаете, будто можете обмануть меня своими сахарными речами.

Белория опустил взгляд. Вздохнув, он, возможно, впервые за их знакомство, ответил ровным голосом, лишенным всяких эмоций:

– Ваше Высочество, – он старался говорить тихо, хотя они отстали от всей компании достаточно, чтобы не бояться быть услышанными, – я был абсолютно честен, когда сообщил о своих желаниях и мотивах. Наш с вами брак даст мне то, к чему я стремился всю сознательную жизнь: титул и власть. Нет совершенно никаких причин опасаться скрытых мотивов. Я не мог бы быть откровеннее.