На исходе ночи - Иван Фёдорович Попов

заграждения и не прорвались дружинники, все полегли на этой станции…

Утром я вернулся в Москву и поспешил к Степаниде, чтобы узнать от Сони, как прошла явка, на которую мне не удалось попасть.

У палисадника на скамеечке сидела Степанида. Я почуял, что это неспроста. Она кивнула мне, чтоб я прошел мимо.

— Соня пропала, — шепнула Степанида, делая вид, что углублена в вышивание, которое держала в руках.

Мне ничего не оставалось делать, как пойти в магазин «Вятского издательства»: там, может быть, я получу хоть какие-нибудь сведения о Соне. Судьба Сундука тоже тревожила меня.

Путь к вятскому магазину на этот раз был чист, впрочем, за точность такого рода заключений поручиться никогда нельзя. Я рискнул зайти. И очутился в задней комнатушке незадолго до назначенного для явки часа.

Назначенный час наступил. Но никто не показался. Прошел еще час. И еще прошло долгое время. Вошел на минутку заведующий и сказал, что вчера на явке не было никого.

— Даже Соня не заглядывала…

И еще, еще проходили томительные минуты… Я сидел неподвижно на кипе книг, упакованных в рогожку. Хотелось пошевельнуться, размяться, но напряжение ожидания было так велико и надежда на то, что кто-нибудь сейчас войдет, так была крепка, что я откладывал: вот тогда и переменю положение рук и ног, когда наконец кто-то придет. Каждая минута как будто сочилась моей кровью. Я думал: если срывается явка, то не сорвется ли завтра и конференция? А если сорвется конференция, то не придется ли все начинать с начала?..

Пришел вскорости Ветеран. Но его поздний приход только подчеркнул неудачу явки. Уже наступал вечер, приближалось закрытие магазина. Чего же больше ждать? Все равно завтрашняя конференция поставлена под удар.

Мы посовещались с Ветераном. Как быть? Не отменить ли ее? Но ведь руководители московской организации ждут от нас, что конференция состоится. Рабочие района тоже ждут. Но если бы мы и решились на отмену, то можно ли сейчас это сделать? Не успеем, не удастся нам всех предупредить… Будь что будет…

Перед самым нашим уходом явился Иван Семенович.

Он был необычайно взволнован.

— Подождите, не расходитесь… Важное известие… Потрудись-ка, Павел, прочитать вот эту самую копию с телеграммы. Как я ее добыл, о том знает один бог, да я, да еще один отчаянный пропойца…

Я прочел:

— «Его превосходительству начальнику департамента полиции. Доношу вашему превосходительству благодаря принятым мною совместно с градоначальством чрезвычайным мерам московская организация социал-демократов большевиков совершенно перестала существовать тчк ходатайствую перед вашим превосходительством награждении отличившихся подведомственных мне чинов тчк возобновление революционных происков большевиков Москве абсолютно исключено тчк начальник московского охранного отделения».

— Сволочь, — сказал Ветеран, — как лихо врет!

— Ну, дай ему бог сволочью и оставаться, — вставил Иван Семенович, — я так и думал, что врет.

— Значит, не отменяем, а созываем конференцию, не так ли, Ветеран? — спросил я.

— Всенепременно так! — ответил Ветеран.

Эту ночь я провел в извозчичьих ночных чайных, переходя из одной в другую до самого утра, пока извозчики не стали подниматься из-за столов, собираясь к выезду и вздыхая:

— Какой-то будет денек?.. Дал бы, господи…

ГЛАВА XXVIII

Утро. Еще только шестой в начале. Выхожу на улицу.

Очень свежо и прохладно. Облака висят низкой, падающей каймой по краям просыпающегося неба. Скоро оно проснется и заблещет. Над головой, в бездонной вышине, уже расчищается голубой океан.

До девяти еще долго. Я медленно бреду. Слежки нет, но по привычке делаю внезапные повороты в переулочки, скольжу в проходные дворы. Вхожу за церковную ограду, сажусь на скамью под распускающейся акацией. Нетерпение мое все возрастает: скоро ли?

Начинают ползти старушки и старички к ранней обедне. Дворник вышел с метлой попылить под ветерок. Сверкает медная бляха на белом фартуке. Не могу оставаться на месте.

Я добрел до заставы. Открылся простор и бегущая стрела серого булыжного шоссе. Уже девятый час!

Я проверяю наши посты и сигналы. Вот первый поворот в поле. Наш человек на месте. Ластиковая розовая рубашка на нем, как условлено. Прохожу мимо. Вот второй поворот. Тоже человек на месте, и примета у него тоже в порядке. Он меня знает, но не подает о том виду. Прохожу мимо.

Я прошел четыре поворота. Все соблюдено точно. Здесь тоже знает меня патрульный, но не здоровается со мной и не вступает в разговор, хоть я и свернул с дороги в поле. Он ждет от меня пароля. Я говорю пароль. Он дает ответный и только после этого скороговоркой добавляет:

— По левой тропинке.

В прошлую неделю мы с Соней побывали здесь на дорогах и тропинках три раза и, кажется, выверили все подходы к месту собрания. У нее была удачная придумка: раздать делегатам не одинаковые маршруты, а разные, каждый со своим патрульным, со своей приметой и со своим паролем и ответом. Таким образом, не будет одного потока в одном направлении по одной тропинке. Если даже придут около двадцати делегатов, то по каждой тропе пройдет не более пяти человек. И для ожидания мы наметили также четыре места, неподалеку одно от другого, — два в лощинках, одно в кустах и четвертое среди молодых елочек. Делегаты сойдутся на укрытой полянке в одно место только тогда, когда решено будет открыть собрание. Сколько мы с Соней исходили, сколько ссорились, сколько вариантов прикидывали! Бедняжка! Она не увидит, как происходит сейчас точно по ее чертежам все движение людей!

В первой лощине я застаю восемь человек.

— Почему восемь? Здесь должно быть вас пять человек.

Солнцев смеется, — он пришел со своими раньше времени:

— Не терпелось, товарищ Павел, еще вчера с вечеру начали волноваться. Как к пасхальной заутрене вырядились, смотрите, штиблет не пожалели надеть, несмотря на сырое поле. А почему у нас восемь? Видите ли, вначале прикидывал, что делегаты будут от пяти организаций, не надеялся на три фабрички у себя в подрайоне: во-первых, организации молодые, недавние, во-вторых, не ждал, что как следует, сознательно подготовятся к выбору делегата. Без сознательной подготовки я не пустил бы на конференцию. А вот, поди, удалось на всех трех фабриках провести доклады, и делегатов выбрали честь честью, с обсуждениями. И оттиск со статьей товарища Ленина зачитали. И план восстановления партии подробно разобрали и одобрили. Вот и оказалось, что восемь делегатов. Лучше ошибиться, товарищ Павел, в эту сторону, чем похвалиться, наобещать восемь, а пришли бы пять…

Во всех четырех «местах ожидания» число делегатов оказалось с превышением. Чтобы не терять времени, мы с Ветераном начали предварительную проверку правильности