Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть. 1917—1918 - Ричард Пайпс

Аргумент этот является, однако, весьма уязвимым. Дело в том, что меры, направленные против трудящихся, действительно вводились в период борьбы большевистского режима за выживание, но они не были не ситуативными, ни временными. Они выражали целостную социальную философию, выходившую далеко за пределы чрезвычайной ситуации. И лишь сложившиеся в тот момент обстоятельства позволили представить их как систему неотложных мер. Принудительный труд, запрещение забастовок, превращение профсоюзов в органы государства, — все это большевики считали необходимым не только для победы в гражданской войне, но и для «построения коммунизма». Поэтому, когда гражданская война была выиграна и режиму уже не угрожала опасность, они не отказались от антирабочей политики.

Идея принудительного труда — органическая часть марксизма. Статья 8 «Манифеста Коммунистической партии» 1848 года призывала к «равной для всех обязанности трудиться» и к «созданию трудовых армий, особенно в сельском хозяйстве». В самом деле, в условиях регулируемой экономики, когда отсутствует свободный товарный рынок, сохранять свободный рынок рабочей силы нет никакого смысла. Троцкий, часто выступавший на эту тему, подкреплял этот экономический аргумент аргументом психологическим: человек по сути своей ленив, и к работе его побуждает лишь страх остаться голодным; если государство берет на себя обязанность кормить своих граждан, этот мотив перестает действовать и государство вынуждено прибегать к принуждению[199]. Фактически Троцкий утверждал, что принудительный труд является неотъемлемым свойством социализма. «Можно сказать, что человек есть довольно ленивое животное, — говорил он, — по общему правилу, человек стремится уклониться от труда Единственным способом привлечения для хозяйственных задач необходимой рабочей силы является проведение трудовой повинности»120. И чтобы некоторые советские граждане не тешили себя иллюзией, будто принудительный труд лишь временная мера, нацеленная на преодоление кризиса, Троцкий давал им ясно понять, что это не так. Выступая в марте 1920 года на XI съезде партии, созванном после того, как белое движение было разгромлено и по сути уже закончилась гражданская война, Троцкий высказался без обиняков:

Особенно откровенно Троцкий говорил об этом на Третьем съезде профсоюзов в апреле 1920 года. Отвечая меньшевикам, которые призывали отказаться от принудительного труда на том основании, что он является менее производительным, чем свободный труд, Троцкий отстаивал принцип крепостничества:

Короче говоря, принудительный труд не только является органической составной частью социализма, он, кроме того, является выгодным: «Принудительный крепостной труд вырос не из злой воли феодалов. Это было прогрессивное явление»123.

Представление, что рабочий должен стать крепостным «социалистического» государства — то есть как бы своим собственным рабом, ибо одновременно он считался «хозяином» этого государства, — вытекавшее из марксистской теории централизованной экономики и свойственной марксизму мизантропии, находило дополнительное подкрепление в чрезвычайно низком мнении о российских рабочих, которого придерживались большевистские руководители. До революции они идеализировали рабочий класс. Но, столкнувшись с рабочими из плоти и крови, они быстро избавились от иллюзий. Пока Троцкий произносил панегирики рабству, Ленин давал отставку «пролетариату» России. На XI съезде партии в марте 1922 года он заявлял:

Выводы, которые следовали из этого ошеломляющего заявления, не прошли незамеченными для некоторых из большевиков. Ведь Ленин, по существу, утверждал, что Октябрьская революция не была совершена ни «пролетариатом», ни для «пролетариата». Но указать на это осмелился один А.Г.Шляпников:

При таких взглядах на природу человека вообще и на российский рабочий класс в частности, какие исповедовали Ленин и Троцкий, вряд ли можно было рассчитывать, что они допустят существование свободного труда и независимых профсоюзов, пусть даже против этого и не нашлось бы других возражений.

Введение принудительного труда официально объяснялось требованиями экономического планирования. Считалось, и не без оснований, что планирование невозможно осуществить, пока трудовые ресурсы не будут поставлены под такой же контроль, как и все другие хозяйственные ресурсы. О необходимости всеобщей трудовой повинности большевики впервые заговорили уже в апреле 1917 года, то есть до прихода к власти126. Декларируя, с одной стороны, что трудовая повинность, введенная в Германии во время войны, «неизбежно становится военной каторгой для рабочих», а с другой, что при советской власти та же мера представляет собой «громадный шаг к социализму», Ленин, по-видимому, не усматривал в этих высказываниях никакого противоречия127.

Оказавшись у власти, большевики, верные своему слову, в первый же день заявили о намерении провести трудовую мобилизацию. 25 октября 1917 года, объявив Второму съезду Советов о низложении Временного правительства, Троцкий, не переведя дыхания, сказал: «Введение всеобщей трудовой повинности — одна из ближайших задач подлинной революционной власти»128. Вероятно, большинство делегатов съезда сочли, что это утверждение относится только к «буржуазии». И действительно, в первые месяцы своей диктатуры Ленин, движимый личной ненавистью, старался как мог унизить «буржуазию», приговаривая к черной работе людей, не привыкших к ручному труду. В наброске к декрету о национализации банков (декабрь 1917 г.) он написал: «Статья 6: Всеобщая трудовая повинность: первый шаг — потребительско-рабочие, бюджетно-рабочие книжки для богатых, контроль за ними. Их долг — работать в указанном направлении, иначе — «враги народа»». И добавил на полях: «Отправка на фронт, принудительные работы, конфискация, аресты (расстрел)»129. Позднее в Москве и Петрограде обычным зрелищем стали хорошо одетые люди, выполнявшие под конвоем черную работу. Польза от такого принудительного труда была, по-видимому, близкой к нулю, но у него была другая, «воспитательная» цель: он должен был возбуждать классовую ненависть.