Дороги Сонхи - Антон Орлов

сообща они сумеют выбраться. Ну и к лучшему, решил Куду почти с облегчением: нехорошо бросать ее здесь, ведь она угодила сюда из-за них с Монфу.

Уже собирался тихонько ее окликнуть, когда штора опять колыхнулась. Стройный силуэт в тускло-желтом проеме. Тейзург. И что-то с ним не так – это оцепеневший от невыносимого страха Куду уловил не сразу. Лишь мгновение спустя, когда тот шагнул в коридор и позвал:

– Флаченда!

На магическом уровне не так. Не бывают люди такими, даже если они бывшие демоны. Колдовство Лормы?

Хотя не похож он на околдованного. Скорее, на переполненный до краев сосуд, внутри которого бурлит и бьется темное с цветными переливами сияние неведомой природы. Маг с трудом удерживал его под контролем, как будто еще чуть-чуть – и стенки живого сосуда или расплавятся от внутреннего жара, или разлетятся вдребезги, как стекло под напором расширяющейся жидкости.

Тейзург был бледнее покойника, двигался скованно, напряженные мышцы дрожали – перепуганный до холодного пота Куду разглядел это даже в полумраке. К покрытому испариной лбу прилипла прядь волос, губа закушена, на треугольном подбородке струйка крови, а радужка сощуренных глаз так и светится нечистым расплавленным золотом. Что же Лорма с ним сотворила?

– Флаченда! – хрипло позвал Тейзург. – Иди сюда!

– Да зачем я вам нужна?! – плаксиво отозвалась бобовая ведьма.

– Иди сюда и послушай, что я скажу!

– Я же вам не нужна!..

Он сам к ней двинулся, нетвердо ступая, а она настолько ушла в свое девичье горе, что не замечала никаких странностей. Ведьма же, должна заметить… Подать голос и предупредить ее Куду не посмел.

Их разделяло всего два шага, когда Флаченда подняла затуманенный взгляд, ойкнула и вскочила на ноги. Ясно, что она первым делом увидела – этот бесстыдник не позаботился прикрыть срам. Да помогут ей боги сбежать от худшего стыда, про себя взмолился Куду.

Сбежать она не успела: Тейзург мертвой хваткой вцепился в нее, притиснул к стене и что-то прошептал на ухо.

– Что?.. – теперь ее голос звучал изумленно. – Откуда вы знаете про крухутака?..

– Отчего же мне не знать, если я – главный исполнитель? – он рассмеялся вкрадчиво и тихо, как будто сквозь боль. – Посмотри на меня ведьмовским зрением.

Флаченда снова ойкнула:

– Ой, что это с вами?

– Поскорей забери у меня то, что по праву должно достаться тебе. Идем!

Когда он поволок ее к занавесу в блестках, девушка сперва поддалась, потом уперлась:

­– Н-нет… Там же она…

– Тогда идем к тебе, – процедил Тейзург. – Или меня разорвет, а ты ничего не получишь.

Они скрылись в проеме, за которым находилась комнатушка Флаченды.

– Ой, я же сегодня не мылась… – донесся оттуда ее дрожащий голос. – И я еще никогда ни с кем…

– Не имеет значения!

Тьфу, непотребство. Мало ему Лормы, еще и невинную девушку совратил!

Зато в коридоре больше никого. Едва чувствуя затекшие ноги, Куду вылез из ниши. Запирающее заклятье до сих пор не потеряло силы.

Вступиться за Флаченду, не допустить непоправимого? От одной мысли Куду затошнило: Тейзург от него мокрое место оставит. К тому же там не только похоть, еще и магия неизвестной природы, даже в коридоре ощущается ее эхо – если зацепит, последствия непредсказуемы.

От души пожалев бедную девушку, он осторожно двинулся вдоль чернеющих в густом сумраке проемов. Надо размять ноги, иначе не получится незаметно ускользнуть, когда заклятье будет снято.

Из погруженной во тьму каморки Флаченды доносились звуки совокупления. Хотелось заткнуть уши, но тогда не уследишь за обстановкой. Крадучись прошел мимо. И застыл на месте, когда из-за роскошной шторы послышалось слабое мычание.

Лорма проснулась и насыщается?..

Когда они втроем уходили, живых пленников во дворце не было, но за это время амуши могли кого-нибудь притащить, а потом исчезнуть. Сейчас вурвана напьется крови – и, наверное, первым делом кинется разбираться с Тейзургом и Флачендой. Остается уповать на то, что они будут долго выяснять отношения.

В опочивальне снова замычали-застонали, уже громче, с мукой и отчаянием. Терзая свою жертву, царица обычно не обращает внимания на то, что происходит вокруг: истязания и еда, то и другое вместе – ее главная страсть.

Штора была задернута неплотно. Куду заглянул в щелку, да так и остолбенел.

Лорма была в комнате одна. Связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту, в блокирующем ошейнике – похоже, том самом, который перед этим был на Тейзурге, опутанная массой своих золотисто-медовых волос, она извивалась на ковре, пытаясь то ли освободиться, то ли докатиться до дверного проема.

Опомнившись, Куду отпрянул вглубь коридора. Что здесь творится? И… И ведь такой ошейник бесполезен против вурванов, демонов и волшебного народца, для них нужны другие ошейники, а этот рассчитан на человека. Почему же Тейзург, как последний из бестолковых неучей, надел его на Лорму?! И почему она никак не может избавиться от веревок и кляпа? Или это у них такая любовная игра, чтобы еще сильнее разжечь вожделение?..

Недоумевая и кривясь от отвращения, он направился по коридору в обратную сторону – и тут пришла мыслевесть от Монфу:

«Ты скоро? Амуши вернулись, они меня заметили!»

Эти твари окружили его со всех сторон. Не нападали, только шуршали кустарником, хихикали, кривлялись, сверкали зубастыми ухмылками, то высовываясь из зарослей, то прячась – они ведь еще не знают, что Куду и Монфу ослушались царицы и сбежали. И о том, что заклятый враг Лормы здесь, тоже не знают.

Монфу и без их мельтешни скверно себя чувствовал, а тут и вовсе голова пошла кругом. Амуши видят в темноте лучше, чем маги человеческого племени. Ночные заросли для них родная стихия, а он опасался запнуться о корень или запутаться в ползучих лианах, вдобавок у него руки были заняты.

– Что за зверушку ты несешь?

– Отдай нам поиграть!

– Ты его освежевал и забинтовал, а дальше что станешь делать?

– Похоронить собираешься? Мы посмотрим!

– Или это такой кулинарный рецепт?

­­– Или принесешь его кому-то в жертву, чтоб избавиться от этих штучек-дрючек на лице?

– О, я бы не стала их убирать, с ними ты хотя бы смешной, а без них – господин Скукотища и ничего больше!

– Дай подержать! Ах, как сладко пахнет кровью…

– Идите своей дорогой! – затравленно потребовал Монфу, крепче прижав к себе жалобно мявкнувшего   кота. – Вы же пошли на охоту!